Текст 2000 года, поэтому некоторые реалиии тех времен могут быть слегка подзабыты нашими «современниками». В стране, официальная история которой насчитывает только 60 лет с небольшим, очень многие имеют короткую память. И, тем не менее, когда я нашел этот текст, готовясь к круглому столу с НГО, я счел, что он не потерял своей актуальности.

1. История

Теоретики и историки тоталитаризма сходятся во мнении, что в тоталитарных государствах практически нет места для общественной активности вне государственного контроля. Практика и эмпирика СССР полностью подтверждает это. Юридически в СССР (а значит, и в БССР) существовали профсоюзы, общественные организации, кооперативы, колхозы и религиозные общины. Но практика состояла в том, что все эти структуры существовали в рамках государственного бюджета, руководители этих структур назначались и утверждались партийными органами при симуляции процедуры выборов, планы деятельности разрабатывались или согласовывались с партийными органами КПСС. При том, что сама КПСС была не партией в правовом и демократическом смысле, а особым подразделением государства и инструментом государственной власти. Особым и специфическим явлением в периоды ослабления тоталитарного давления на общество были диссиденты, которым редко удавалось объединяться в организации, поскольку публичного заявления о своем неприятии режима или отдельных его проявлений диссидент попадал под надзор КГБ и изолировался от общества, в самом легком варианте через контроль и наблюдение за каждым шагом и действием. Малочисленные группы и организации диссидентов могли существовать некоторое время тайно и подпольно, пока не предпринимали каких либо публичных акций. А это означает, что о существовании таких организаций не было известно никому, кроме самих членов.

В период перестройки появились первые неподконтрольные государству группы граждан. С легкой руки журналистов их стали называть неформалами. Из неформалов середины 1980-х годов выросли первые общественные организации, затем партии и общественные движения. К наиболее известным в те времена беларусским неформалам обычно относят «Талаку» и «Тутэйшых». Участники этих неформальных групп потом были активистами БНФ, других политических партий и множества НГО: от самых старых (ТБМ и ТБШ) до появившихся после последней перерегистрации.

Таким образом, история «третьего сектора» и негосударственных общественных организаций в Беларуси начинается только после объявления независимости. Начиная с 1991 года, в стране стали организовываться самые разные общественные организации и движения. При отсутствии правового регулирования и культуры организаций в начале 1990-х годов организации «первого», «второго» и «третьего» секторов были трудно различимы. Возникавшие как неформальные группы, регистрировались так, как им было удобно, а занимались при этом всеми видами деятельности сразу, начиная с лоббирования и прямого вмешательства в политику и кончая полулегальным бизнесом и теневым предпринимательством.

Типичными примерами могут быть НТТМ (Научно-технические товарищества молодежи), создаваемые комсомолом, МЖК (Молодежные жилищные комплексы), организации ветеранов Афганистана (т.н. воины-интернационалисты) и организации, возникшие около чернобыльских программ. Все эти организации пользовались налоговыми льготами, им были доступны дешевые кредиты, они имели квоты на приобретение различных товаров. Так, чернобыльские организации продавали достававшийся им бесплатно бензин в Латвию и Литву, для которых СССР ввел необъявленную блокаду на поставки топлива в 1991 году. Афганские организации зарабатывали деньги, продавая права и льготы предпринимателям или теневому бизнесу, а постепенно и сами освоили этот бизнес, вплоть до рэкета. НТТМ имели возможность работать с наличными деньгами и по упрощенной бухгалтерии, поэтому быстро стали оказывать услуги по отмыванию денег любым клиентам. Все это создавало фон, на котором возникали другие НГО.

Пожалуй, только к 1993 году интересы бывших неформалов и первых организаций структурировались и их активность стала оформляться и структурироваться. Часть людей уходила в политическую деятельность, а вместе с этим и организации превращались в политические партии, которые и до сих пор несут на себе отпечаток неформалов 1980-х годов, первых НГО и дискуссионных клубов. На базе НТТМ образовывались финансовые предпринимательские структуры, первые банки (например, московский «Менатеп» или минский филиал гродненского «Комплексбанка»), биржи (так в те годы называли оптовых торговцев). Да и многие другие из первых НГО самоопределились во «втором секторе»: в бизнесе, включая издательский бизнес и СМИ. Чернобыльские организации постепенно лишались налоговых и таможенных льгот, заимствовали методы работы западных партнеров, отказывались от самодеятельного предпринимательства и оформлялись как благотворительные фонды или организации волонтеров. Анахронизмом и рудиментом тех времен остались только афганские организации, в которых перемешены бизнес, политика, криминал, благотворительность и т.д.

Собственно организациями «третьего сектора», дожившими с начала 1990-х годов до 2000 года, являются культурные и научные, или исследовательские, организации. Они же входят в число лидеров НГО, как по известности, так и по влиятельности (например, Центр «Стратегия Восток-Запад», Фонд им. Льва Сапеги, ТБМ и др.).

НГО, созданные до 1994 года, формировались именно как институты гражданского общества. Их члены постепенно определялись в сфере своих интересов, набирались опыта, правовой и финансовой квалификации, учились взаимодействовать с государственными структурам, осваивали фандрайзинг. В 1994 году наметились лидеры и аутсайдеры в «третьем секторе».

Организации-лидеры распознавались по ряду признаков:

• Специализировались в определенной сфере деятельности;
• Умели планировать свою деятельность, выполнять проекты на достаточном уровне качества и сложности в своей сфере;
• Приобрели устоявшуюся репутацию и известность в обществе;
• Обзавелись постоянными партнерами и клиентами;
• Умели находить средства для реализации своих проектов, как в стране, так и за рубежом;
• Осуществляли PR, рекламировали и популяризировали свою деятельность;
• Сотрудничали с государственными структурами в сфере своих интересов.

Организации-аутсайдеры всего этого не имели:

• Были неразборчивыми в выборе сферы деятельности и хватались за самые разные проекты;
• Проекты, как правило, не имели продолжения, поскольку выполнялись с низким качеством;
• Не умели соотносить декларируемые цели и задачи с необходимыми ресурсами для их выполнения;
• И т.д.

Можно говорить, что в 1994 году сложилась нормальная конкурентная среда для НГО, в этой конкуренции достаточно отчетливо проявлялись свойства и качества организаций. Жизнеспособные организации развивались и совершенствовались, аутсайдеры постепенно исчезали и прекращали деятельность.

С 1995 года ситуация кардинальным образом изменилась. Государство практически отказалось от сотрудничества с НГО, независимо от полезности и эффективности этого сотрудничества. Режим не мог мириться с независимостью организаций «третьего сектора» и стремился либо сделать их придатками государственных органов, как это было во времена СССР (что удалось сделать с целым рядом организаций, например, СМБ и все прочие организации, оставшиеся со времен СССР и только начавшие осваивать нормы жизни и деятельности в качестве организаций гражданского общества), либо игнорировал их существование. Все НГО, не желавшие превращаться в государственные органы, были поставлены в ситуацию выживания, сначала в экономическом плане, а позже и в юридическом. В 1995-1996 годах многим НГО удавалось выживать, благодаря существованию в стране нескольких независимых от государства ресурсным центрам и налаженным связям с западными партнерами. Главным источником средств для большинства НГО в это период стал Беларусский Фонд Сороса (БФС). БФС не был единственным источником средств, открывались или продолжали работать и некоторые другие западные фонды, но Фонд Сороса был самым известным и, возможно, самым богатым. Присутствие БФС в Беларуси было безусловным благом, хотя не без издержек. Эти издержки были связаны, с одной стороны, с обычным явлением проникновения коррупции во все благотворительные организации и в деятельность, ядром которой является распределение денег, с другой стороны — с адаптацией руководства БФС к изменившимся условиям. Эта адаптация состояла в том, что Фонд, помогая НГО выживать в неблагоприятных условиях режима Лукашенко, отказался от своих основных принципов:

• Конкурсность при выделении грантов и конкуренция в среде НГО (т.е. финансировались не лучшие, а по возможности все, кто отвечал самым простым требованиям);
• Аудит представленных в заявках бюджетов и «кредитной истории» соискателей грантов (т.е. деньги выделялись не под реалистичные проекты, а скорее просто на выживание организации);
• Долевое финансирование проектов со стороны Фонда Сороса при обязательном внутреннем источнике (т.е. гранты БФС были зачастую единственным источником существования организации).

Таким образом, можно, с некоторой долей скепсиса, все же говорить о развращающем влиянии БФС на соискателей и получателей грантов. Как развращающе действует любой протекционизм и опека при ликвидации конкуренции. При недостатке опыта деятельности в «третьем секторе», при зачаточной гражданской и правовой культуре молодых НГО давление режима — с одной стороны, опека и протекционизм БФС — с другой стороны создали в 1995-1996 годах особый режим существования НГО в Беларуси — паразитическая демагогия. Чтобы выжить в «третьем секторе», нужно было громко и много говорить о своей оппозиционности режиму, но при этом, как можно меньше делать. Поскольку гранты можно получать за слова и декларации, а репрессии со стороны государства следуют только в ответ на действия. Декларировать ценности приверженности гражданскому обществу и демократии стало выгодным и безопасным. Известны случаи, когда БФС финансировал радикальные антизападные и антидемократические организации (например, Славянский собор «Белая Русь»). Возможно, что у «стратегов» Фонда Сороса на этот счет были специальные далеко идущие планы повлиять на ориентацию реваншистских и реакционных сил в Беларуси. Но участниками «третьего сектора» это воспринималось только как подтверждение того, что деньги можно получать от западных фондов просто за слова.

Весной 1997 года БФС был закрыт, его счета арестованы, а собственность частично национализирована (например, информационный центр с компьютерами, серверами и с одной из первых в Беларуси линий подключения к Интернету стал подразделением Министерства образования), частично разворована (может, это сильно сказано, но телевизионное оборудование, достаточное для работы средней частной телекомпании, перешло в собственность ПЕН-центра и практически не используется, не упоминая о множестве более мелких объектов собственности и имущества: от библиотеки до мебели). После закрытия БФС ситуация в «третьем секторе» резко ухудшилась. Не вдаваясь в подробности, можно констатировать, что от стадии борьбы за выживания большая часть НГО перешла к борьбе за средства к существованию. Гранты и средства изыскиваются часто не на реализацию проектов, а просто для существования.

2. Правовые основы

Деятельность НГО регламентируется в Беларуси Законом «Об общественных организациях». В его основе лежит закон, принятый еще в последние годы существования СССР. Исходный вариант со всеми последующими изменениями и дополнениями, принимаемыми уже в Республике Беларусь, гарантирует независимость общественных организаций от государства, тем самым, он обеспечивает существование «третьего сектора».

Законом регламентируется порядок регистрации общественных организаций в органах юстиции, типы (ассоциации, фонды, клубы и т.д.) и уровни организаций. Последние повторяют административную структуру: районные, городские, областные, национальные и международные организации. Причем, национальный уровень по советской традиции называется «республиканским». Кроме того, закон предписывает вполне определенные формы организационных структур, типовые органы управления, правила и принципы внутренней демократии.

Подзаконными нормативными актами регламентируются многочисленные детали, что дает право регистрирующим органам вмешиваться в редактирование устава организаций, в формирование руководящих органов, порядок проведения собраний, конференций и съездов. Особые нормативные акты определяют слова и термины, которые могут или не могут употребляться в названиях организаций. Это касается в первую очередь употребления в названиях имени страны «Беларусь». После очередных поправок в 1995 году было запрещено употреблять имя существительное «Беларусь», в названиях организаций можно использовать только прилагательное: «беларусский». Поправки, изменения и дополнения к Закону, которыми сопровождалась последняя перерегистрация, запретили использовать в названиях некоторые термины (ассоциация, фонд и др.).

Специальные статьи Закона и нормативные акты определяют виды деятельности, для которых требуется лицензирование или аттестация.

Существенный пробел, серьезно осложняющий функционирование общественных организаций, в законодательстве — это отсутствие закона о неприбыльных организациях и вообще отсутствие понятия «неприбыльности» (non-profit) в законодательстве. Налогообложение и финансовые отношения с общественными организациями строятся так же, как и с предпринимательскими структурами. Это затрудняет финансирование НГО, благотворительность и поддержку НГО резидентами беларусского рынка. В СССР закон о неприбыльных организациях также отсутствовал, общественные организации наделялись многочисленными льготами и освобождались от налогов специальными подзаконными актами. Это создавало благоприятную среду для коррупции, та же практика продолжается до сих пор. Естественно, что льготы представляются только организациям, создаваемым под государственным патронажем, к каковым относятся дочерние организации бывшего комсомола, афганские и т.д., а также те, которые на некоторое время полезны государству в идеологическом отношении (леворадикальные, ветеранские, пророссийские или панславянистские).

3. Отношения между «первым» и «третьим» секторами (государство и общество в Беларуси)

Общественная активность в демократических странах обосновывается и обретает смысл через возможность влияния на события, положение дел, принятие решений на всех уровнях, включая самый высокий. Правовые рамки современной демократии дают возможность самому незначительному меньшинству (от нескольких человек до нескольких сотен) влиять на принятие общественно значимых решений. Реваншизм современной политики беларусского государства направлен именно на то, чтобы лишить любые меньшинства возможности влиять на решения большинства. Когда эта задача режимом Лукашенко была выполнена, пришла очередь следующей, а именно: лишить и большинство беларусского общества влиять на решения бюрократии, которая узурпирует право выступать от его имени. Для анализа деятельности организаций «третьего сектора» это означает следующее:

• С официальной точки зрения, которая молчаливо принимается большинством, воспитанным в советских традициях, общество и общественные организации — пассивная стихия. Поэтому общество может только претерпевать воздействия на себя со стороны государства и его органов, но не может само проявлять активность.
• Приветствуются и поощряются только те НГО, которые принимаю на себя обязательство пропагандировать и распространять официальную позицию и идеологию.
• Все организации, позиция которых противоречит или просто не совпадает с официальной, автоматически рассматриваются как политические, к ним перестают относиться как к общественным организациям, а только как к диссидентам, инсургентам и прочим политическим противникам.
• Поскольку политическая деятельность при современном режиме, в отличие от советского времени, официально не запрещена, то для режима допустимы только несколько типов отношения к НГО, которые ему не подчиняются:
  • игнорировать, не замечать, если НГО не очень активно и неопасно;
  • создать такие юридические и экономические условия, при которых НГО всю свою активность вынуждено будет тратить на обеспечение своего собственного существования, но не на достижение собственных целей;
  • усложнить правовое регулирование таким образом, чтобы активность членов организации посвящалась выяснению отношений между собой, а не на достижение целей и решение задач;
  • организовать персональное давление на членов организаций.

В Беларуси отсутствуют какие-либо законы, которые обязывали бы государство учитывать мнения любых меньшинств или инициативы отдельных групп граждан. Практически, это означает примерно следующее: 25% беларусов активно выступают против некоторой политики (например, против заключения союза с Россией). Это меньшинство при других условиях могло бы претендовать на часть ресурсов СМИ, тем самым, пропагандировать свою позицию для большинства. Активные оппоненты (сторонники союза с Россией) составляют еще меньшую часть общества: от 10% до 15%. Но позиция этого меньшинства совпадает с позицией бюрократии режима, поэтому именно этому меньшинству доступны 100% государственных ресурсов СМИ, а выводы бюрократии режима делаются по присутствию точки зрения именно в СМИ, допуск к которым самой бюрократией и регламентируется. Поэтому с мнением 25% граждан никто не считается, а большинство лишено возможности даже ознакомится с этой точкой зрения. Если же мы рассмотрим гражданские инициативы, которые разделяются не миллионами людей, как в приведенном примере, а только единицами и десяткам, то у этой инициативы практически нет шансов быть принятой в расчет при принятии решения на государственном уровне.

Это положение дел преодолевается только сверхвысокой активностью и напористостью участников НГО. Такие отдельные НГО есть, но нельзя их опыт распространять на всех. В общей же массе усилия государства в регламентации деятельности НГО достигают своих целей. Организации, которым удается, вопреки навязанным государством правилам игры, добиваться реализации своих целей, составляют скорее исключение.

Именно существование таких исключений в «третьем секторе» позволяет считать, что «третий сектор» в Беларуси существует. Проблема состоит в том, что по меркам и критериям оценки эффективности деятельности НГО, которые приняты Министерством юстиции и которыми руководствуются инициативные группы граждан, стремящиеся к легализации своей деятельности, практически невозможно различить организации, соответствующие декларированным целям и миссии, и организации, целиком поглощенные удовлетворением требованиям государства по отношению к ним.

Организации, которые вопреки навязанным правилам игры все-таки стремятся к реализации своих целей и миссии, прибегают к ограниченному набору действий:

1. Привлечение внимания к своим проблемам и целям через организацию массовых акций и действий. Перенос активности на «улицу», организация митингов и массовых кампаний. Привлечение на свою сторону большого числа людей, чем число тех, кто реально заинтересован в реализации целей организации;
2. Организация «картинки», или такие действия, информация о которых в СМИ занимает больше места и времени, чем они реально заслуживают;
3. Сознательная фальсификация в информации о своей деятельности;
4. Коррупция и стимулирование государственных чиновников для помощи в реализации своих целей;
5. Развитие организации, рост квалификации своих членов, изобретательность и творчество членов организаций.

Действия 1-го и 2-го типов способствует распространению в Беларуси практики PR, рекламных технологий, политического маркетинга, т.е. тех знаний и способов деятельности, которых раньше не было. Деятельность таких организаций, безусловно, полезна, хотя и не в смысле реализации их целей и миссии.

Действия 3-го и 4-го типов наносят скорее общий вред «третьему сектору», даже в тех случаях, когда некоторым НГО удается решать отдельные задачи.

Только организации, способные к действиям 5-го типа, накапливают ресурс для разворачивания «третьего сектора» при возможности демократизации Беларуси и изменении отношений между «первым» и «третьим» секторами. Вклады и инвестиции в НГО, практикующие действия 5-го типа наиболее перспективны и целесообразны. Вклады в организации, практикующие действия 3-го и 4-го типов только дискредитируют «третий сектор». Вклады в организации, практикующие действия 1-го и 2-го типов просто бесполезны.

4. Отношения между беларусским «третьим сектором» и «третьим сектором» и демократией Запада

«Третий сектор» в странах с устоявшейся демократией существует в совершенно иных условиях, чем «третий сектор» в постсоветских странах и особенно в Беларуси. Практика социального партнерства, практика обеспечения прав меньшинств, правовые возможности инициативных групп граждан оказывать влияние на общественные процессы в условиях демократии воспринимаются как нечто безусловное и само собой разумеющиеся. В Беларуси за все это приходится бороться, и до распространения такой практики еще очень далеко. Этим объясняется непонимание между НГО в Беларуси и их партнерами на Западе.

Для достижения одинаковых или просто сравнимых результатов беларусские НГО должны быть агрессивнее, организованнее и квалифицированнее, чем западные. Именно у таких организаций возникают трудности в контактах с западными партнерами. Обычно партнерские отношения складываются у похожих друг на друга организаций. Это сходство может обнаруживаться по разным показателям: от общности интересов и до сопоставимости членства и влиятельности. Но именно поиск партнеров со сходными качествами приводит к тому, что партнерами становятся те, кто не могут решать общие задачи.

5. Финансирование НГО

Общественные организации не имеют права заниматься предпринимательством и бизнесом. Их финансовые средства складываются из пожертвований, грантов, бюджетных ассигнований на целевые проекты и программы, членских взносов, оплаты образовательных, консалтинговых или иных услуг. До 1995 года из государственного бюджета поступали некоторые средства на реализацию проектов и программ НГО, возникла и расширялась практика пожертвований со стороны коммерческих и предпринимательских структур, выделяли деньги и из местных бюджетов. Иностранные фонды и благотворительные организации и в то время были главным источником поступления средств, но все же не единственным. Стратегическая цель БФС и других фондов на достижение паритета в финансировании НГО с беларусскими внутренними источниками представлялась вполне достижимой, хотя и не сразу. Но после 1995 года возобладала иная тенденция. Любые перечисления денег между резидентами (независимо от того, коммерческие ли это структуры, государственные учреждения или общественные неприбыльные организации) рассматриваются налоговыми и иными государственными контролирующими органами как коммерческие сделки и облагаются всеми налогами. При таком отношении пожертвования на деятельность НГО со стороны предпринимателей и бизнеса утрачивают свой смысл. Если прямые пожертвования рассматриваются фискальными органами как прибыль предприятия, то ни один предприниматель не в состоянии делать эти пожертвования, когда и без того налоговое бремя для него разорительно. Более того, любая фирма, перечислившая пожертвование общественной организации из своей прибыли, рискует попасть под подозрение фискальных органов, а это грозит многочисленными и обременительными проверками и ревизиями.

Если же предприятия покупают услуги НГО (т.е. выделяют деньги не из прибыли), то в такой сделке общественная организация выступает как продавец или производитель услуг, значит, должна получать доходы, из которых и может финансировать свои программы и проекты. Доходность от таких сделок, как правило, очень низка и редко превышает накладные расходы, поэтому практически не реально самофинансирование НГО таким способом. Кроме того, при существующей финансовой системе в стране, когда процент по депозитам ниже процента инфляции, невозможно делать накопления. Поэтому общественные организации не могут постепенно зарабатывать и накапливать средства на реализацию своих проектов. Валютные сбережения также не могут помочь, с одной стороны, потому что расчеты между резидентами в валюте запрещены, с другой стороны — при валютных платежах от сделок с иностранными клиентами существует требование обязательной продажи части валюты по курсу Нацбанка, который в 2-3 раза ниже рыночного (на конец февраля 2000 года рыночный курс выше чем курс Нацбанка в 2,5 раза: 1050 руб./долл. и 416 руб./долл.). В 1997 году только 4 иностранных фонда, действующих в Беларуси, добились от правительства освобождения от обязательной продажи валюты для своих грантополучателей. Это освобождение не распространялось на партнеров, оказывавших этим фондам услуги или пользовавшихся их услугами. В 1999 году таких организаций уже не было вовсе.

Таким образом, с 1996 года практически единственным источником финансирования организаций «третьего сектора» оставались иностранные фонды и благотворительные организации.

5.1. Типовые схемы финансовых затрат НГО

Если бы удалось когда ни будь собрать все заявки на гранты, представляемые современными НГО, то мог бы обнаружиться забавный феномен. Беларусские грантополучатели рассматривают многие технические устройства и оргтехнику как одноразовые предметы. Бюджет каждого нового проекта почти обязательно включает в себя стандартный набор: компьютер, принтер, ксерокс, плюс — вариации: сканер, модем и пр. До 1995 года в стандартном наборе встречались еще телефоны и факсы, но потом, кажется, грантополучатели научились «многоразовому» использованию этих предметов. Распространен типовой трафарет бюджетов для любых проектов:

• компьютер и прочая техника;
• командировки;
• аренда помещений;
• зарплаты персоналу;
• гонорары специалистам, обычно преподавателям и лекторам;
• связь и канцелярские принадлежности.

Вариации могут включать в себя бумагу и типографские расходы, специфическую технику, но тоже без особого разнообразия: например, видеомагнитофон или фотоаппарат, мебель или офисное оборудование.

Отдельные образцы бюджетов проектов выглядят достаточно правдоподобно, но знакомство с десятком или больше невольно наводит на мысль, что жизнь и деятельность большинства современных НГО целиком протекает внутри офиса. Короткие вылазки из офиса могут делаться на семинары и в офисы организаций-грантодателей. В бюджетах самых смелых организаций угадывается жизнь за пределами офиса в таких статьях расходов, как печать и распространение листовок или бесплатная раздача презервативов на дискотеках под видом борьбы со СПИДом.

5.2. Управление грантами

Самая распространенная ошибка всех фондов и грантодателей состоит в том, что они считают достаточным финансовый отчет по результатам деятельности, а все прочие материалы рассматривают как простое приложение к финансовому отчету. Практически никогда грантополучатели не отчитываются по содержанию и смыслу проделанной работы.

Но и финансовые отчеты могли бы быть очень информативными, если бы они были сведены вместе по некоторому достаточно большому числу НГО и их партнеров-фондов. Было бы интересно пересчитать число полученной техники и сравнить с наличием или с амортизацией ее в выполняемых проектах. Такой анализ можно сделать только по архивам грантадателей.

5.3. Особые факторы:

• В отличие от практики демократических стран, где бюджеты НГО прозрачны и предъявляются общественности, где организован аудит и контроль за расходованием средств налогоплательщиков, которые составляют значительную часть денег в «третьем секторе», бюджеты беларусских НГО скрыты и охраняются почти так же, как бюджеты предпринимателей, представляющие собой коммерческую тайну. С одной стороны, НГО идут на это вынужденно, в ответ на агрессивное и зачатую незаконное вмешательство государства в их деятельность. С другой стороны, причина этого в усвоенных от предшественников, НГО последних лет существования СССР и первых в Республике Беларусь, нормах теневой экономики. Современные НГО ведут двусмысленное существование и вынуждены его вести, чтобы выжить. Двусмысленность состоит в том, что одной своей стороной НГО представляют собой институты гражданского общества, даже те из них, которые ориентированы на идеологию советского реваншизма, а другой своей стороной они повернуты в теневую экономику и ничем не отличаются по экономическому поведению от всех участников серого и черного рынков.
• При том, что источниками финансирования НГО являются почти исключительно западные фонды и благотворительные организации, особенное значение для членов НГО приобретают личные знакомства и связи с персоналом организаций-грантодателей. Такие связи и знакомства составляют «капитал» руководителей многих НГО. Связи и контакты держаться втайне и составляют практически коммерческую тайну. Возникает даже своеобразный посреднический бизнес, построенный на наличии личных знакомств, связей и контактов. Такой бизнес основное занятие распространившихся в последние два года ресурсных центров, которые выступают посредниками между грантодателями и соискателями грантов, и даже не столько посредниками, сколько непреодолимым барьером между ними. Наличие этого барьера создает источник существования самих ресурсных центров как самостоятельных НГО.
• При мизерности иностранных инвестиций в Беларусь, поступления от грантов НГО составляют значительную часть обращающейся в стране валюты. Фактически, деятельность НГО стала пусть и небольшим по объемам, но все же достаточно заметным сектором беларусской экономики, который можно сопоставить с иностранным туризмом. В существовании этого сектора экономики заинтересовано государство и многочисленные участники теневой экономики, которые получают свои доходы от услуг «третьему сектору» в виде обналички*) и конвертации валюты, помощи в укрывании налогов и т.д. Все это не может не влиять на состояние дел. Государство и отдельные чиновники создают марионеточные НГО, которые западные грантодатели не в состоянии отличить от «настоящих», а «настоящие» часто уподобляются марионеточным. Дельцы теневой экономики часто более успешны в фандрайзинге чем реально работающие НГО. По финансовым отчетам марионеточные, теневые и «настоящие» НГО практически не различимы.

6. Разновидности организаций, основные типы и сферы деятельности

В первом приближении все имеющиеся НГО в Беларуси могут быть разделены на демократические и недемократические. Начнем с последних.

Недемократические НГО

Недемократические НГО, в свою очередь, можно разделить на те, которые продолжают традиции организаций, существовавших в СССР (условно, назовем их советскими), и на те, которые возникли уже в условиях становящегося гражданского общества.

Советские организации

К этому типу можно отнести все организации, существовавшие в СССР и продолжающие существовать в РБ. Самыми характерными из них являются:

• Бывший комсомол (ВЛКСМ и его беларусский филиал ЛКСМБ), в настоящее время эта организация называется Союзом молодежи Беларуси (СМБ);
• Профсоюзы, входящие в Федерацию профсоюзов беларусскую (ФПБ);
• Организации ветеранов войны и труда;
• ДОСААФ (Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту);
• Общества дружбы с народами других стран, Красный крест, творческие союзы, Союз женщин Беларуси и многие другие.

Недемократические организации гражданского общества

К этому типу относятся организации нескольких разновидностей:

• Организации-двойники советских, возникающие как фундаменталистский протест против ревизионизма советских организаций. Например, когда ЛКСМБ был преобразован в СМБ, ревнители ленинизма не согласились с этим и воссоздали новый ЛКСМБ. Юридически правопреемником старого ЛКСМБ является СМБ, а современный ЛКСМБ — новая организация под старым именем и ее существование стало возможным только благодаря зачаткам гражданского общества. Такое удвоение характерно не только для общественных организаций, но и для политических партий, именно этим объясняется наличие двух коммунистических партий в стране;
• Созданные государством новые организации по советским образцам. Типичным примером может быть БПСМ (Беларусский патриотический союз молодежи).

Сюда же должны быть отнесены:

• Радикальные организации реваншистского характера, стремящиеся к возвращению Беларуси в Россию на основе другой идеологии. Например, Славянский собор «Белая Русь», Патриотическое движение генерала Баранкевича, филиалы «Русского национального единства», объединения казаков и др. По преимуществу, эти организации исповедуют идеологию панславянизма в крайне националистических формах;
• Организации, создаваемые или контролируемые теневыми и криминальными структурами, используемые для специфических целей, от простого отмывания денег до рэкета и торговли живым товаром (проституция и секс-туризм, нелегальная эмиграция и трудоустройство). К этой разновидности относятся некоторые молодежные и спортивные общества, но встречаются и благотворительные фонды. Называть конкретные организации, относящиеся к этой разновидности можно только после вердикта суда. Но и в этом случае могут быть сложности, т.к. решения суда могут относиться только к конкретным лицам, а не к организациям. Как правило, если дело доводится до суда, такие организации ликвидируются. Так было, например, с обществами, созданными руководителем финансовой пирамиды «Белсэкай»;
• Светские и полукриликальные организации Русской православной церкви, а также некоторые квазирелигиозные секты и движения, зарегистрированные под видом НГО.

Демократические НГО

К этому типу следует отнести не только те организации, которые открыто декларируют демократические ценности и ставят достижение демократии в Беларуси своей целью, но также и все те, кто принимает демократические принципы и правила игры. Поэтому к этому типу можно отнести профессиональные и творческие союзы, образовавшиеся как альтернатива советским. Сюда же относятся экологические, молодежные, женские организации с узкими корпоративными целями и задачами, которые не декларируют демократическую направленность, но и не провозглашают реваншистских целей и тоталитаристских ценностей.

Типология таких организаций могла бы стать особой исследовательской задачей, но диапазон этой типологии будет очень широким: от научных групп до организаций сексменьшинств, от культуртрегерских центров до любителей аквариумных рыбок, от правозащитных организаций до рок- или джаз-клубов, от элитарных клубов («Ротари» или «львов») до группировок хиппи и панков.

7. Членство, состав, численность

С 1991 по 1994-1995 годы членство в НГО было свободным и добровольным, в организациях «третьего сектора» встречались представители самых разных слоев общества, имущественного положения, национальности вероисповедания. С приходом к власти режима Лукашенко сложилась иная ситуация. Государственные служащие и работники государственных предприятий стали испытывать давление в отношении себя, если они афишировали свое членство в неправительственных, негосударственных организациях. Позднее, чиновникам и вовсе было запрещено участие в НГО, существование которых несанкционированно государством. Причем этот запрет распространяется не только на организации демократической ориентации, но на любые, если они не заявляют открыто о своей лояльности режиму. Многие граждане стали скрывать свое членство в НГО и отходить от активного участия в их деятельности. Постепенно происходит маргинализация «третьего сектора». В НГО остаются лица свободных профессий, студенты, пенсионеры, безработные. Для преподавателей вузов, научных работников, учителей, инженеров и т.д. членство в НГО может создавать проблемы, быть препятствием для карьеры, даже иметь материальные последствия (получение социальных льгот, типа очередь на квартиру, премии и пр.). Нужна смелость, воля и целеустремленность для этих людей, чтобы участвовать в деятельности общественных организаций.

С другой стороны, чиновников и учителей вынуждают создавать в своих учреждениях первички БПСМ, проводить агитацию этой организации и вовлекать в нее молодежь.

Жизнеспособные и активные НГО в ответ на давление вынуждены профессионализироваться. Поэтому активной деятельностью во многих организациях занимаются люди, которые получают за эту деятельность зарплату. Роль добровольцев все больше сокращается. Учредители и члены руководящих органов постепенно отходят от участия в делах НГО, все вопросы — от стратегии до мелочей — решают штатные сотрудники.

Членство в НГО становится формальным. Если для регистрации в органах юстиции требуется определенное число членов, то записываются родственники, знакомые и друзья, которые знают, что не будут участвовать в деятельности, и которые не боятся предоставлять свое имя для конкретной организации.

Другой тип членства встречается в организациях, которые регистрируются несколько раз. Например, 10-15 человек могут стать учредителями нескольких организаций под разными названиями, с банковскими счетами, печатями и прочей атрибутикой, если считают это удобным для себя. Некоторые партии создают из своих членов несколько общественных организаций для решения определенных задач, которые, как правило, не имеют ничего общего с продекларированными целями и задачами.

Все эти обстоятельства делают невозможным статистику членства в НГО и определение численности людей в «третьем секторе». Экспертное суждение может состоять в том, что участников, членов и сотрудников НГО во много раз меньше того, что может быть вычислено по заявленной численности при регистрации. Активисты «третьего сектора» могут быть членами и сотрудниками сразу в трех четырех организация.

8. Перспективы, возможные варианты эволюции

Если описанные тенденции и условия деятельности будут сохраняться в течение ближайших нескольких лет, то перспектив у демократических организаций «третьего сектора» нет. Для существующих организаций возможны несколько сценариев эволюции:

1. Возвращение под патронаж государства и утрата атрибутов НГО как институтов гражданского общества.
2. Переход из «третьего сектора» во «второй». Превращение общественных организаций в предпринимательские или сервисные по оказанию различных услуг, в первую очередь образовательных.
3. Переход из «третьего сектора» в «первый», т.е. политизация НГО, создание на базе «третьего сектора» широкого движения сопротивлению режиму Лукашенко и противостояние поглощению Беларуси Россией.

Третий вариант осложняется тем, что в современной политической системе Беларуси нет места для системной оппозиции. Практически все существующие политические партии сами вытеснены в «третий сектор». Они не допускаются в парламент, их представители не могут работать в правительстве и даже в местных органах власти.

Можно предположить, что оптимальным вариантом эволюции НГО по третьему варианту могло бы быть слияние или объединение всех в некое широкое движение типа польской «Солидарности» 1980-х годов.

Жизнеспособность же организаций, которые не склонны к третьему варианту, определяется по способности переориентироваться в бизнес и коммерцию.

Читайте продолжение

Methodology.by