Стабильность как главная характеристика Беларуси уже давно стала неизменным элементом образа страны. Стабильностью во всем гордится беларусский режим, на нее же ссылаются в дружеских государствах, поддерживая имидж и стратегии режима. И это уже стало обыденным и стереотипным.

Но в последнее время эта характеристика стала появляться в совершенно новых контекстах и устах. Сторонники сближения и признания беларусского режима в Европе также выделяют стабильность как позитивный фактор — в первую очередь, для экономических отношений с Беларусью, а также как аргумент в пользу политического признания режима. Порой довольно трудно понять, как возможна такая аргументация. Создается впечатление, что те, кто видит в Беларуси стабильность, совершенно не считаются с тем, что Беларусь занимает очень низкие места в рейтингах по безопасности инвестиций и ведения бизнеса, по коррупции, по правам человека, в том числе и по праву на неприкосновенность собственности. Какого рода стабильность характеризует то, что из года в год ни одному крупному инвестору не удается договориться с правительством по условиям инвестирования и ведения бизнеса в стране? Но, несмотря на это, усиленно распространяется мнение о стабильности беларусской экономики, делающей ее благоприятной для инвестирования и ведения бизнеса.

Длительное пребывание Лукашенко на посту главы государства и его полное доминирование во внутренней политике, возможно, тоже кем-то может рассматриваться как политическая стабильность. Можно ли считать стабильностью впадение в крайности и в отношениях с Россией, когда на фоне победных пропагандистских заявлений о создании «Союзного государства», подписания «Конституционного акта», переходе в двусторонних расчетах на российский рубль? Не проходит и года, когда не отмечался бы какой-нибудь локальный или большой конфликт в беларусско-российских отношениях. Такая же неровность и перепады характерны для двусторонних отношений с соседними европейскими странами. Действительно устойчивыми и неизменными остаются разве что плохие политические отношения с США. Т.е., если присмотреться внимательнее, для признания Беларуси стабильной страной очень мало оснований. И, тем не менее, стабильность является одним из главных аргументов тех политических сил, которые лоббируют признание беларусского режима, снятие санкций и ограничений в отношениях с Беларусь со стороны Евросоюза и США.

Очевидность отсутствия убедительных оснований говорит о том, что эти политические силы руководствуются какими-то иными мотивами. «Стабильность» же используется ввиду отсутствия более серьезных и весомых аргументов. Апеллирование к стабильности можно рассматривать как симптом изменения доктрины Евросоюза относительно Беларуси. Такая доктрина нигде в явном виде не сформулирована, но попробуем реконструировать предшествующую доктрину и ту, которая ее сменяет.

Смена доктрин отношения Европы к Беларуси

Прежде всего, надо обратить внимание на количественные показатели беларусско-европейского взаимодействия и их динамику на протяжении всего существования независимой Беларуси. Если сравнивать объемы международной торговли, инвестиций, технической помощи во всех сферах (от военной до гуманитарной), то окажется, что эти показатели во много раз меньше, чем во взаимоотношениях Европы с другими странами региона, где расположена Беларусь. Можно даже не учитывать Литву и Латвию как уже интегрированные в Евросоюз страны, но и Украина, и Молдова значительно опережают Беларусь по этим показателям. Исключением из этого правила являются чернобыльские гуманитарные программы и техническая помощь по обустройству границы со странами Евросоюза.

Ответственность за то, что размеры взаимоотношений и сотрудничества с Европой такие незначительные, возлагается в первую очередь на беларусский режим. И это, безусловно, правильно. Но в любых двух- и многосторонних отношениях ответственность все же, в той или иной степени, распределена между всеми сторонами и нельзя сказать, что Европа, как в лице Евросоюза, так и в лице его крупнейших государств (Германии, Франции, Великобритании), были очень активными в нормализации беларусско-европейских отношений. И эта низкая активность имеет очень простое объяснение. С начала 1990-х годов Германия в открытую, а остальные страны Евросоюза — в более завуалированной форме, признавали Беларусь сферой интересов России. Это признание и составляет суть доктрины, которой руководствовался Евросоюз до самого последнего времени. Считалось, что даже демократизация и распространение рыночной экономики как приоритетные составляющие восточноевропейской политики Евросоюза в Беларуси осуществляются Россией или через российское посредничество. Доминирование такой доктрины все сильнее и сильнее погружало Беларусь в контексты российской внешней политики и привязывало беларусскую экономику к российской. Если во времена президента Ельцина у этой доктрины можно было предполагать хоть какие-то основания, то в последнее десятилетие она держалась исключительно на инерционности политического мышления и бюрократических институтов.

До самого последнего времени политические отношения с Евросоюзом, исходя из обозначенной доктрины, ограничивались заявлениями, резолюциями, выдвижением взаимных требований и претензий. А в 2008 году стало очевидной неэффективность всей европейской политики в отношении Беларуси и подавляющего большинства ее компонентов, включая программы ТАСИС, помощь гражданскому обществу и политической оппозиции и др. А, поскольку при всей неэффективности этой политики и отдельных программ, никаких альтернатив не предлагается, то это требует каких-то объяснений. И в качестве объяснения формулируется новая доктрина. Теперь низкая активность Европы относительно Беларуси объясняется не тем, что Европа оставляет Беларусь в сфере российских интересов, а тем, что беларусский народ поддерживает режим Лукашенко, что это есть выбор беларусского народа. Из такой доктрины делаются два вывода:

1. Если режим поддерживается беларусским народом, то с ним следует не просто считаться, но и признавать его легитимным.
2. Поскольку авторитарная сущность режима не меняется, то и активизировать политическое, экономическое и гуманитарное взаимодействие с Беларусью не следует.

Но, не успев сложиться и оформиться, новая доктрина натолкнулась на первые серьезные испытания. Разразившийся российско-грузинский конфликт в Южной Осетии и Абхазии потребовал консолидированной реакции мирового сообщества. В интересах Европы было недопущение расширения практики силового решения проблем и конфликтов на российских границах и в зоне добрососедства. Политика силы часто кажется привлекательной правительствам и режимам в проблемных регионах, и только консолидированная реакция международного сообщества может воспрепятствовать тому, чтобы такая политика становилась общепринятой практикой в регионе. Беларусский режим воспользовался сложившейся международной ситуацией для усиления европейского вектора своей международной политики. Будучи ближайшим военным и экономическим партнером и союзником Российской Федерации, он официально не поддержал политику России в отношении Грузии и не признал контролируемые Россией квазигосударственные образования Южной Осетии и Абхазии. Такие действия беларусского правительства не остались незамеченными в Европе и усилили политические позиции европейских сторонников признания режима, смягчения выдвинутых Европой 12 требований и прекращения политической изоляции беларусского режима. В конечном итоге, это привело к тому, что европейские правительства и институты стали «замечать» некоторый прогресс во внутриполитической динамике в Беларусь. Правда, остается непонятным, действительно ли существует эта положительная динамика и стабильность, позволяющая строить новые отношения, или ее просто хочется видеть.

Наметившийся поворот Евросоюза и европейских институтов в сторону нормализации беларусско-европейских отношений одобрительно воспринимается правительствами и общественностью в странах ближайших соседей Беларуси, для которых отношения с Беларусью гораздо более значимы, чем для Западной Европы. Латвия, Литва и Польша, кроме всего прочего, озабочены военным сотрудничеством Беларуси с Россией, что ставит для них вопрос об угрозе безопасности. Вместе с тем, в этих странах гораздо лучше понимают, что диктатура и авторитарный режим не являются основой для стабильности. Наоборот, диктаторские режимы непредсказуемы, поскольку в странах, контролируемых диктатурами, не работают такие традиционные механизмы решения проблем и избегания крайностей, как диалог и переговоры.

Складывается впечатление, что все заинтересованные стороны одобрительно относятся к нормализации европейско-беларусских отношений. Однако в стороне от процесса нормализации остается само беларусское общество, репрезентирующие его политические силы и общественные организации. Сближение беларусского режима с Европой несет беларусской оппозиции и общественному сектору больше неприятностей, чем преимуществ. По крайней мере, так это представляется беларусским общественным и политическим оппозиционным лидерам. С точки зрения тех, кто вынужден на себе испытывать ежедневный прессинг диктатуры, это вполне обоснованно. И даже то обстоятельство, что беларусская оппозиция регулярно демонстрирует свое организационное, управленческое и политическое бессилие, что общественные и политические лидеры с каждым годом теряют не только влияние на общество, но даже и связь с ним, не может позволить совсем игнорировать проблемы и потребности этой части беларусского общества. Тем более, что именно этой части в наибольшей степени близки европейские ценности, только эта часть беларусского общества на протяжении всего периода существования независимой Беларуси пыталась способствовать интеграции страны в общеевропейские процессы.

Кризис европейских программ поддержки

На уровне деклараций и заявлений европейские политики обещают не только сохранить достигнутый уровень поддержки гражданского общества в Беларуси и беларусской оппозиции, но даже расширить его. Особенно в этом вопросе активны ближайшие соседи Беларуси, которые до недавнего времени были основными получателями помощи и «объектами» европейских программ. Сейчас они находятся в ситуации переосмысления своей роли в общеевропейских процессах и пытаются занять позицию «субъектов» поддержки и помощи, в первую очередь, в своем регионе — Восточной Европе. В связи с этим, даже возникает конкуренция за региональное лидерство среди Польши, Литвы и Латвии в деле «продвижения демократии и европейских ценностей» в соседние страны. В некотором смысле, реализация и успешность новых отношений и европейской поддержки Беларуси одновременно будет закреплять места и роли этих государств в объединенной Европе.

В связи с такими декларациями, заявлениями, намерениями и планами имеет смысл дать оценку европейским программам поддержки гражданского общества и беларусской оппозиции. И мы не откроем ничего нового сказав, что все эти программы неэффективны. Об этом сегодня говорят практически все аналитики и политологи, а также сами политики и представители тех европейских институтов, которые ответственны за эти программы. Большая часть средств, предназначенных для поддержки гражданского общества, идет не беларусской оппозиции и общественным организациям, а беларусскому режиму — либо непосредственно, либо через созданные режимом псевдообщественные организации. За годы реализации европейских программ поддержки гражданского общества гражданское общество не только не развилось, не укрепилось, а наоборот — существенно ослабло, по сравнению с серединой 90-х годов прошлого века. Поэтому, если не измениться содержательное наполнение программ поддержки гражданского общества, а также формы и способы этой поддержки, можно предположить, что увеличение объемов финансирования этих программ не приведет к повышению их эффективности.

В начале этой статьи говорилось о смене доктрины взаимоотношений Европы с Беларусью, сейчас уместно реконструировать и сформулировать еще две локальные доктрины, или стратегии, касающиеся не общих европейско-беларусских отношений, а только международных программ поддержки оппозиции и гражданского общества. Эти доктрины также не имеют четкой формулировки, но их можно назвать именами наиболее ярких представителей:

1. «Доктрина Майкла Козака», посла США в Беларуси в период 2000-2003 годов. Эта доктрина сводиться к поддержке радикальных оппонентов режима, к дипломатическому и экономическому давлению на сам режим через санкции. Она не может быть реализована в полной мере, во-первых, потому что практически невозможно побудить международное сообщество к согласованным и консолидированным санкциям, даже в отношении к очень опасным и агрессивным режимам, не говоря уж о таких, как беларусский. Во-вторых, любая внешняя поддержка радикальной оппозиции легко нейтрализуется действиями авторитарного режима. Без широкой массовой, хотя и нерадикальной поддержки радикальная оппозиция нежизнеспособна.
2. «Доктрина Ханса Георга Вика», возглавлявшего миссию ОБСЕ в Беларуси в 1997-2001 годах. Стержнем этой доктрины был переговорный процесс, участниками которого должны были быть беларусское правительство — с одной стороны, и общественные организации и политические партии — с другой, при посредничестве европейских институтов. Наиболее серьезная попытка организовать такой диалог в 1999 -2000 годах была проигнорирована большинством оппозиционных партий и политиков, мысливших в рамках доктрины Майкла Козака. В последующие годы беларусское гражданское общество и особенно политическая оппозиция настолько ослабли, что на сегодняшний день совершенно не могут выступать стороной на переговорах, даже при самой интенсивной и обширной поддержке любых европейских институтов. Сами политические лидеры говорят о переговорах режима с Европой, при участии оппозиции. Но это уже совсем иной формат.

Таким образом, можно констатировать, что и обе «большие доктрины» отношения Европы к Беларуси и «локальные доктрины» поддержки гражданского общества и политической оппозиции оказываются недееспособными и неэффективными. А никаких новых доктринальных или программных предложений ни в Европе, ни в Беларуси не сформулировано. И в этой ситуации идет активизация европейского внимания и расширение поддержки. Причем основную роль в этом играют страны-соседи Беларуси, которые не имеют, с одной стороны, опыта и адекватных институтов и механизмов, а с другой стороны — достаточного авторитета и влияния, чтобы задавать новые установки и рамки для европейских программ.

К анализу сложившейся ситуации необходимо добавить еще одно обстоятельство. Успешная, можно даже сказать триумфальная, волна демократизации, охватившая Восточную Европу после падения Берлинской стены в 1989 году, исчерпала свои ресурсы и остановилась, докативших до границ Беларуси. Идеология и программы демократизации, сформулированные в 1980-е годы, привели к интеграции в единую Европу стран бывшего социалистического лагеря, включая получивших независимость трех стран Прибалтики, оказываются недействительными в отношении Беларуси и, в какой-то степени, Украины, Молдовы и некоторых государств на Балканах. Если в отношении Украины и балканских государств еще сохраняются какие-то возможности, то беларусская ситуация становиться откровенным вызовом прежней программе распространения европейских ценностей. Необходимо понимать, что для разворачивания этой волны велась долгая и сложная работа, включающая в себя не только политические шаги, но и, в первую очередь, осмысление того «социалистического мира», который следовало демократизировать и европеизировать. То состояние, в котором сейчас пребывают страны, представляющие вызов для Европы, уже не могут быть описаны и поняты в прежних схемах и концептах. Программа реванша в Беларуси создала и продолжает укреплять новые общественные отношения, которые остаются за пределами понимания и анализа. В результате, некогда разработанные, проявившие себя успешными и стандартизированные европейские программы, не могут быть адекватны новым социальным, культурным и политическим реалиям, в частности, в Беларуси. Необходимы новые идеи и новые программы. И сейчас наиболее подходящее время для того, чтобы заняться их разработкой. И делать это необходимо не кабинетным аналитикам и политологам из европейских «фабрик мысли», а с самым активным вовлечением интеллектуальных сил из самой Беларуси. Участников такой работы можно найти среди неангажированных ни беларусским режимом, ни дискредитировавшей себя оппозицией беларусских интеллектуалов. Это само по себе не просто, поскольку почти все участники такой работы перешли к диссидентскому существованию. При этом традиционный европейский подход апеллирует к тем или иным структурам и остается нечувствительным и неэффективным в поиске «людей».

Предложение новых идей, формулировка новой программы и доктрины необходимо не только в рамках отношений Европы с Беларусью, это необходимо и в самой Европе для продолжения процессов демократизации и реформ в новых странах Евросоюза и тем более для активизации политики в регионах, по отношению к которым Европа предлагает политику добрососедства. И Объединенной Европе и окружающим ее странам необходим новый импульс, новые идеи и новые смыслы.

Текст впервые был опубликован на сайте EuroBelarus.Info