Представим себе простую компьютерную игру: нашему Герою требуется перебраться из одного угла экрана в другой, где в темницу заключена Принцесса.

Прямой путь не возможен, его преграждает Ужасный Дракон. Победить Дракона возможно лишь с помощью Волшебного Меча. Меч может выковать Кузнец, но он сделает это только если добыть Волшебную Руду и Магический Артефакт. Артефакт можно найти в Темном Лесу, а Волшебную Руду — в Высоких Горах. Герою предстоит пройти долгий путь: Темный Лес, Высокие Горы, нанести визит кузнецу, получить меч, сразить Ужасного Дракона, и лишь тогда спасти Принцессу. Его путь представляет собой простейшую «дорожную карту» — последовательность этапов пути, при которой перейти к следующему этапу не возможно, не пройдя предыдущий. Без такой «дорожной карты» путь героя не осмыслен, и представляет собой хаотические шаги наугад.

Поведение нашей страны в отношении инициативы Восточного партнерства во многом напоминает такое ситуативное метание из стороны в сторону. И государство, и гражданское общество предпринимают случайные действия, исходя не столько из поставленных целей, сколько из сложившейся на конкретный момент времени ситуации. Такое положение дел не может удовлетворять тех, кто хочет двигаться осмысленно и достигать поставленных целей. Так, часть проевропейски ориентированного гражданского общества поставила вопрос о разработке «дорожной карты» для Беларуси в Восточном партнерстве. 5-6 июля была создана беларусская Национальная платформа гражданского общества (Национальный Форум гражданского общества), где предлагались и обсуждались варианты «дорожных карт» для тематических платформ Восточного партнерства.

Но постановка вопроса еще не значит его успешного разрешения. С одной стороны, разработчикам часто не хватает профессиональных компетенций, а порой даже адекватных знаний о том, что представляет собой Восточное партнерство. Представители НГО склонны впадать в эдакий детский эгоизм желая, чтобы Восточное партнерство разрешило все их проблемы: от прав человека до ремонта дворовых площадок, причем, завтра же. Реалистичность предложений теряется либо в постановке слишком общих вопросов (демократия, рыночные реформы, реформы суда и т.п.), либо в уходе в слишком мелкие и частные проблемы отдельных целевых групп (права отцов, несовершеннолетних). Ни то, ни другое инициатива Восточного партнерства напрямую не затрагивает. Партнерство предлагает лишь инструменты и инфраструктуру для производства долгосрочных изменений: межгосударственный политический диалог с участием гражданского общества, инструменты для предъявления позиции, голоса и влияния гражданского общества, открытый доступ к тематическим программам ЕС. Эти инструменты нужно активно осваивать, но не ждать, что европейцы станут решать наши проблемы вместо нас.

С другой стороны, конструкция Восточного партнерства в настоящее время такова, что беларусам сложно определять собственный путь. Инициатива сама по себе не имеет внятной «дорожной карты». Поставлены цели и ориентиры приближения шестерки восточных соседей ЕС к общеевропейскому пространству, но четких критериев, индикаторов, определенной этапности приближения к ним нет. Формальные критерии, приемлемые для общей программы добрососедства, для новой инициативы «Восточное партнерство» в целом не подходят, кроме того Беларусь выпадает в силу политических причин из ряда областей двухстороннего сотрудничества. Спустя год, с начала Восточного партнерства, мы не знаем, приблизились ли наши страны к общей цели и насколько, каково реальное влияние партнерства на процессы трансформации региона? Ответ возможен только при нанесении «дорожной разметки» на само Восточное партнерство.

Механизмы и принципы создания такого рода «карт» известны, и уже широко применяются в структуре отношений ЕС. Речь идет об открытом методе координации (open method of coordination, ОМК). Исторически, метод привязан к положениям Лиссабонской стратегии (2000 год), поставившей амбициозные цели создания новой конкурентоспособной экономики, основанной на знании, модернизации европейской социальной модели через инвестиции в человеческие ресурсы и преодоление социальной исключенности. Масштабный характер задач потребовал координации политик отдельных стран ЕС в достижении общих целей. Предложенный Лиссабонской стратегией метод открытой координации позволил достигать мягкого регулирования и согласованности продвижения стран, определяющих пути и способы продвижения («дорожные карты») самостоятельно, при отсутствии централизованных планов и санкций за их не надлежащее исполнение.

Принципы ОМК достаточно просты и понятны на уровне здравого смысла, но требуют высокой профессиональной компетенции в их реализации. Расширим нашу аналогию с компьютерной игрой до нескольких игроков и героев, принявших решение сообща прийти в искомую точку. Каждый из них решает действовать самостоятельно (строить и проходить свою «дорожную карту»), но по условиям игры победить они могут только вместе, оказавшись на финише. Тогда они договариваются соизмерять свой путь друг с другом, через определенные промежутки времени. Кто-то продвинулся дальше, кто-то застрял на сложном моменте. Идущий впереди уже знает способ прохождения и может рекомендовать коллеге следовать ему. Но дело игрока соглашаться с этим или искать свою собственную дорогу, важно то, что на каждом этапе всем игрокам видно местоположение каждого из них на общем пути. Менее поэтически это можно представить в виде последовательно применяемых процедур:

• совместного определения целей;
• принятия единых инструментов измерения (критериев, индикаторов, статистики);
• принятия страновых планов, «дорожных карт»;
• сопоставление, анализ и мониторинг продвижения, выявление относительных успехов положения каждой страны, обмен лучшими практиками;
• изменения в планах и «дорожный картах» на основе анализа лучших и худших практик.

Введение принципов ОМК для Восточного партнерства выглядит логичным и, в определенном смысле, даже неизбежным. Инициатива последовательно копирует структуру основных инструментов координации ЕС: «Евронест», Комитет регионов, встречи глав государств и министров иностранных дел, встречи высших чиновников и т.п. А постановка целей региональной интеграции, в рамках многостороннего сотрудничества, и единые цели для всей инициативы делают ОМК весьма привлекательным инструментом.

Возможность сохранения уникального пути для каждого государства — еще один важный аспект этого метода. Беларусь, как она на том и настаивает, может самостоятельно решать любые вопросы. Никто принуждать страну ни к чему не будет, однако публично выносимые оценки на основании единых индикаторов будут показывать объективное состояние дел. Которое, кстати говоря, в сравнении со странами Восточного партнерства по ряду основных показателей социально-экономического развития весьма хорошее, чего не скажешь о показателях в области развития демократии и надлежащего управления.

Гражданское общество, в рамках ОМК, получает осмысленную роль для мониторинга и вынесения альтернативных оценок на основе тех же критериев. Вне зависимости от желания или не желания государств сотрудничать со структурами гражданского общества последние становятся более значимыми и влиятельными. Выступая с идеей ОМК и «дорожных карт» как шага в развитии Восточного партнерства гражданское общество Беларуси в очередной раз предъявляет заявку на содержательное лидерство. Но по силам ли ему справиться с такой задачей? Инициативное, опережающее предложение общих рамок, приоритетных направлений движения по отдельным платформам, системы релевантных индикаторов, вынесение предварительных оценок по состоянию отдельных тематических сфер — представляет собой сложнейшую задачу.

Для гражданского общества Беларуси в его актуальном состоянии — это прыжок выше головы. До Форума гражданского общества Восточного партнерства в Берлине остается чуть более трех месяцев, а значит, время для разбега пока есть.

Об авторе:

Андрей Егоров — директор Центра европейской трансформации, магистр политических наук. Окончил отделение политологии и магистратуру по специальности «Политология» Беларусского государственного университета. В области политических исследований работает с 2001 года. С 2005 года — эксперт и руководитель аналитической группы Агентства гуманитарных технологий. Фокус исследовательских интересов: трансформация постсоветского пространства, гражданское общество, политические трансформации в Беларуси и регионе Восточного партнерства, европейские исследования.