Центр европейской трансформации издал сборник материалов международной конференции «Беларусизация. Можно ли завершить процесс институционального строительства независимого государства?», проведенной 22 ноября 2013 года в Минске. 

Предлагаем вашему вниманию текст «Беларусизация: подходы к анализу социального пространства» авторства методолога, социолога, кандидата социологических наук (PhD), координатора образовательной программы «Летучий университет», старшего аналитика Центра европейской трансформации Татьяны Водолажской.

* * *

Прежде чем обсуждать подходы к беларусскому обществу (социуму) в рамках процессов беларусизации, необходимо прояснить содержание самих этих рамок. Термин «беларусизация» наполняется самыми различными значениями в разных подходах и ситуациях. Он с неизбежностью сопряжен с ценностными и политическими коннотациями, и, что еще более усложняет ситуацию, его содержание исторично, т.е. неразрывно связано с изменениями культурной и социально-политической ситуации. Сейчас мы не можем переносить значение этого термина не только из контекста начала XX века, но даже рассуждать о беларусизации так же, как это делали в 1990-е годы. Само существование Республики Беларусь как независимого государства на протяжении двух десятков лет создает новые условия и контекст обсуждения. А происходящие события в Украине в режиме реального времени вносят свои коррективы в представления о сути процессов беларусизации.

В рамках системо-мыследеятельностного подхода (СМД-подхода), в котором работает автор, реализуется деятельностная установка и беларусизация рассматривается не как объективно-протекающий процесс, который требует описания, объяснения или понимания, а как практическая задача. И уже рамки данной задачи определяют содержание интеллектуальной и исследовательской работы, требующей ответов на вопросы: что необходимо знать, как и для чего исследовать? Таким образом, осмысленность и обоснованность суждений и выводов (в данном случае, в рамках исследования беларусского общества) не имеют отношения к тому, что и как обстоит «на самом деле». Это исследование и получаемое в нем знание есть необходимый компонент для решения практической задачи беларусизации.

В свою очередь, практическая цель и задача по ее достижению не могут быть абстрактными, общими и ничьими, как часто утверждают про некие объективные интересы Беларуси или беларусского народа. В данном случае, беларусизация — это практическая задача в рамках программы Культурной политики [1]. Эту программу реализует несколько общественных субъектов: в частности, Международный консорциум «ЕвроБеларусь», Летучий университет и др. В рамках этой программы беларусизация включена в общую схему, задающую этапы и направленность изменений Беларуси: десоветизация — беларусизация — европеизация. Здесь процесс беларусизации выступает необходимым элементом преобразования нашей страны из части советского пространства в современное независимое европейское государство и общество. Обозначив таким способом общую линию программного движения, мы вынуждены всякий раз обращаться к рефлексии и переосмыслению содержания обозначенных процессов, к анализу концептуальных и эмпирических оснований для действий в их рамках.

«Беларусизация» — от вопроса о существовании к совершеннолетию

С момента обретения Беларусью государственности культурная, политическая и интеллектуальная жизнь страны регулярно и напряженно обращается к вопросам: сформирована ли беларусская нация и по какой «модели» идет (должно идти) ее оформление, по каким лекалам будет скроена и достроена беларусская нация? [2] «Несформированность беларусской нации» более 20 лет выступала поводом для того, чтобы ставить беларусизации задачу смены советских институтов и советской идентичности на беларусскую. Эта задача рождала полемику, становилась основанием для исследовательской и концептуально-идеологической работы (национальные проекты как объект исследования и предмет развития). Вопрос четкости и ясности национальной идеи и устойчивости идентичности — в культурном или политико-государственном выражении — долгое время оставался краеугольным камнем жизни беларусского общества. В этом контексте особенно актуальными были вопросы обоснованности разных моделей формирования наций и их адекватности нашим условиям. Эти модели рассматривались и сравнивались как в отношении «исторической и культурной оправданности», идей и логики развития страны, народа и региона, так и в отношении распространенности и поддержки (представления о национальной принадлежности, основания и устойчивость самоидентификации, общественное мнение) [3]. Также обсуждалась и исследовалась институциональное и символическое закрепление независимости государства и существования нации.

Однако, несмотря на отсутствие достигнутого консенсуса по вопросу о том, какой должна быть беларусская нация, мы можем зафиксировать, что параллельно неоконченному спору происходит формирование национальных институтов, распространение неких общих идей, символов и представлений, укрепление беларусской самоидентификации и т.д. На этом фоне всё менее осмысленным и со-временным является продолжение полемики о предпочтительности тех или иных проектов наций. Модус «построение/формирование/начало» не совсем адекватен ткани социальной, политической и культурной жизни, которая самим своим существованием взывает к смене этого модуса на иной.

Время противостояния проектов национального строительства закончено: созданные институты и содержание идентичности сформированы вне соответствия какому-либо из проектов и вне достижения общественного согласия. Обостряя оценку, можно сказать, что то, что получилось, не устраивает никого, но, несмотря на это, является фактом общей жизни.

Утверждение о формальном наличии всех необходимых компонентов национального существования требовало бы отдельного доказательства (данных, пояснений и т.д.), но это обоснование становится не столь существенным (хотя и притягательным, в смысле инвентаризации), если мы осознаем неадекватность самой постановки вопроса о проектировании и построении наций в существующих условиях. Здесь речь не идет о постнациональном мире и неактуальности национальных категорий для мыслительного и деятельностного отношения. Отнюдь, речь идет об использовании в таком мышлении категорий строительства, создания, проектирования. Снова следует оговориться, что речь не идет о смене деятельностной, практической установки, например, на натурализацию процессов становления нации. Мы по-прежнему считаем актуальным использование категорий «нация» и «национальное» в современном мышлении и действии, по-прежнему опираемся в этом мышлении не на описывающий и объясняющий, но на практический, деятельностный подход. Однако и в этом подходе требуется содержательное изменение сути практики.

Мышление и практика, использующие «нацию» как «базовую единицу» современного мира, за время своего существования и интенсивной реализации стали, с одной стороны, тотальными и универсальными, а с другой — практически оестествились. Если утрировать и представить это метафорически, то «нация» стала «априорной категорией политической и социальной практики». Что это означает в рамках нашей темы? Что посреди Европы, на рубеже XX и XXI веков Беларусь, получив государственность, практически не имеет шансов не «стать нацией». При сохранении независимости, государственные институты будут иметь вид и характер национальных, будет сформирована идентичность, а содержанием национальной идеи (модели) будет некое компромиссно-усредненное соотношение различных компонентов: этнических, культурных, политических, территориальных и т.д. Можно сказать, что в начале XX века дооформление наций происходит инфраструктурно. Инфраструктура политического, социального и культурного полей (нормы, стандарты институтов, отношений и т.д.) придает форму нации любому независимому государственному образованию, претендующему на то, чтобы нацией называться, и имеющему минимальные условия для этого*.

В рамках уже оформившихся государственности, институтов, идентичностей представляется неадекватным говорить о «формировании» и спорить о проектах. Означает ли это, что задача беларусизации может считаться уже решенной, хотя и неудовлетворительно? Вовсе нет, поскольку кроме характеристик, которые мы можем зафиксировать в тех или иных внешних, видимых критериях, мы должны задаться вопросом: способна ли эта организованность, которую мы называем беларусской нацией, быть ею? Так, по отношению к человеку, по всем параметрам вполне взрослому, мы задаемся вопросом о его совершеннолетии, т.е. о способности к самостоятельному и ответственному существованию. Таким же образом Кант задавался вопросом о «качестве» человечества, описывая суть Просвещения как переход его (человечества) в совершеннолетнее состояние — способность жить своим умом и быть ответственным за собственное настоящее и будущее, отвечать на вызовы, сохранять свою индивидуальность и т.д.

Мы можем признать беларусскую нацию существующей. Но можем ли мы считать ее совершеннолетней? У совершеннолетия, в таком значении, нет и не может быть, неких внешних постоянных характеристик и признаков, оно проявляется в ситуациях. Пожалуй, можно было бы описать это качество и состояние субъекта историей его решений, поступков, развития. Для такого коллективного субъекта, как нация (особенно не равного государству, представленному госаппаратом), это представляется трудной задачей, но исторические и современные нам прецеденты дают представление о таких решениях и поступках.

Совершеннолетие беларусской нации сегодня представляется весьма сомнительным. Осознанные политические и социокультурные решения, которые принимаются как собственный выбор и за последствия которых беларусы готовы признавать свою собственную ответственность, не украшают нашу национальную историю (по крайней мере, новейшую, где мы уже имели независимое национальное государство). Т.е. стремление к совершеннолетию может быть принято сегодня как задача развития беларусской нации, и эта задача составляет для нас суть процесса и задачи беларусизации на современном этапе.

Что и как мы знаем о беларусском обществе?

В рамках обозначенных задач зададимся вопросом: а что мы знаем о беларусском обществе в отношении его потенциала совершеннолетия и возможностей наращивания этого потенциала? Этот вопрос неизбежно влечет за собой следующий: как возможно оценить потенциал и в чем он выражается? Что мы должны знать? Предположим, что состояние совершеннолетия общества (нации) в значительной степени зависит от совершеннолетия ее граждан. Т.е. чем более граждане готовы жить своим умом, тем больше вероятность, что страна и нация не будут нерефлексивно воспроизводить в своих решениях, программах, действиях стандартные формы социальной, политический и культурной жизни, но будут искать решения, отвечающие представлениям о себе в будущем, и будут готовы сами их реализовывать.

Можно обратиться к нескольким формам схватывания сущности такого совершеннолетия в различных областях и контекстах размышления. Так, общий принцип, который описывает этот подход к миру, сформулирован в словах Рудольфа Лотце: «То, что должно быть, является основанием того, что есть». «Знак реальности и значимости ставится не на явлениях и фактах, которые распространены и часто встречаются, а на том, что представляет собой проявление будущего в современности», — так раскрывает суть этого принципа Владимир Мацкевич [4] и вводит имя «ньюмейкер» (делателя нового). Этим именем обозначается определенный тип людей (групп), которые ориентируются на создание нового в обществе, культуре, политике, экономике. Они чаще всего оказываются в ситуациях «один против всех», но через собственную деятельность, поведение, формы мышления вносят инновации в жизнь общества.

В работах Йозефа Шумпетера сходное качество описывается как специфическая мотивация, которая движет «предпринимателем» [5]. Она отличает его от «капиталиста», ориентированного на прибыль, и «менеджера», выполняющего рутинные действия. Она вообще не зависит от классовой или социальной принадлежности. Этот тип людей движим стремлением к поиску новых комбинаций и их внедрению, к победе, к поиску, риску и независимости.

В культуре для обозначения такого рода людей используются взятое из мифологии слово «трикстер» или более позитивно окрашенное слово «денди». Трикстер — это божество или антропоморфное животное, не подчиняющееся общим правилам поведения. Трикстер совершает иногда злонамеренные поступки, вопреки существующим нормам. Но эффекты этих поступков обычно позитивные. Фигура денди также возникала как форма протеста и слома имеющихся культурных норм, а затем как особая форма поведения: демонстративного несения нового, нестандартного.

Для всех этих описаний неизменным остается несколько пунктов: 1) критическое отношение к традиции, наработанным нормам и их воспроизводству; 2) «использование» себя самого как носителя нового, как инструмента, с помощью которого это новое проникает в жизнь общества, в культуру; 3) и, в связи со всем этим, полнота ответственности и готовность к принятию и участия в том будущем, которое определяет изменения.

Таким образом, беларусизацию как достижение совершеннолетия беларусской нации мы связываем с ростом и активизацией присутствия ньюмейкров в самых разных областях жизни страны. В связи с этим, важно построить такое представление о социальном пространстве Беларуси, которое будет размечено наличием и проявленностью таких субъектов (граждан, групп или сообществ), их связями и расположением относительно друг друга. Но для такого представления мы не имеем сегодня не только эмпирических данных, но социологической концептуализации. Имеющийся арсенал исследований в Беларуси в основном воспроизводит профессиональную, возрастную и прочие социальные структуры, связанные либо с формальными признаками (пол, возраст), либо с распределением экономического, социального и иных капиталов (доходы, тип занятости, коммуникативные стратегии и т.д.), либо с проявленными, а чаще — с позиционно-приписанными интересами-мотивами (интеллигенция, бизнес, элита и т.д.).

Можно ли соотнести характеристики ньюмейкеров (готовность к пересмотру, преодолению норм и стереотипов, их рефлексии и работы с ними) с теми или иными социальным группам в рамках этих описанных структур? Так, например, часто признают активность, готовность к переменам как генерализованную характеристику молодежи (авангарда преобразований), критичность и рефлексивность приписывают интеллигенции, а готовность к новаторству и инновациям бизнес-кругам. Вполне вероятно, что такое соотношение имеет под собой определенные как теоретические, так и эмпирические основания. Однако нам представляется неверным сам принцип такого рассуждения и соотнесения, когда интересующая нас характеристика не выступает основанием для разметки социального поля, а признается дополнительной, сопутствующей принципиально иному способу построения социального поля.

Здесь следует сделать небольшое методологическое отступление, связанное с отношением к любым онтологическим картинам, в том числе, представляющим социальные структуры и пространства. Несмотря на то, что современная наука давно отказалась от того, чтобы рассматривать те или иные способы схватывания ситуации как объективные, характеризующие общество, с точки зрения присущих ему неизменных характеристик, однако исследовательский (и тем более обывательский) дискурс по-прежнему апеллирует к таким характеристикам как к свойствам общества, а не как к характеристикам исследовательского метода и подхода. Поэтому, следует понимать, что, выделяя для анализа те или иные социальные слои (интеллектуалы, бизнес, чиновники и т.д.), исследователь имеет в качестве основания некую прагматику и контекст, в которых это выделение оправдано и осмысленно. Правда, нередко эти основания забываются и «слои» воспринимаются как естественные и объективные. Поэтому необходимо восстановление оснований и контекста формирования тех или иных онтологических картин, которые актуально используются для изучения беларусского и иных обществ.

Напомним, что наш интерес к социальному пространству Беларуси направляется задачей беларусизации, достижения совершеннолетия. Перечисленные выше и используемые для анализа беларусской ситуации категории организации социального поля, в основном, опираются либо на структурно-функциональное парсоновское представление об обществе как целостной, взаимоувязанной системе устойчивых отношений, либо на марксово представление о классах, «развитое» затем в соответствии с советскими реалиями. Задача поиска источника развития никак не попадает в рамки таких представлений.

Еще одна возможность опереться на имеющийся эмпирический материал — это ориентация на такие характеристики, как политические предпочтения, ценностные ориентации, а также разного рода оценки готовности к переменам или участия в протестных действиях. Такого рода материалов хватает [6]. Целый ряд исследований общественного мнения включает в себя многолетние мониторинги ориентации населения на Европу или на Россию, оценку поддержки и лояльности к существующей власти или принадлежности к ее противникам. Нередко эти данные используют для интерпретации готовности и способности к изменениям, хотя отмечаемое изменение такого рода показателей (даже существенное) пока не отражается на внутренней политической и социальной ситуации. Это ставит под сомнение прогностическую ценность подходов, в основании которых лежат так или иначе описанные связи между недовольством и критикой и способностью к самостоятельным действиям, направленным на изменения.

Но главным аргументом, который не дает нам возможности опереться на такого рода данные, является то, что, несмотря на содержательную противоположность ценностных установок, тем не менее, они в равной мере предполагают трансляцию и воспроизводство определенных норм мышления и действия. Наша задача, наоборот, связана с выявлением тех, кто не реализует, но готов работать с нормами. Здесь уместно вспомнить о различии самостоятельного развития и модернизации. Модернизация предполагает достижение заданных характеристик общественного развития, движение по проторенному пути. Самостоятельное развитие, которые мы соотносим с совершеннолетием, включает в себя самостоятельную же постановку целей и ориентиров, в том числе и таких, которых еще не было в общественной практике. Т.е. создание уникальных, новых норм и стандартов. Для этого необходимо установка не столько на следование норме (пусть и крайне перспективной в нынешней ситуации), но готовность эту норму нарушать ради создания нового.

Сегодня в Беларуси мы можем наблюдать сосуществование на одном социальном и институциональном пространстве не только разных, но противоположных ценностно-нормативных систем. Институты, в рамках которых воспроизводятся противоположные ценности, сосуществуют, хоть и не равноправно, но вполне легально. Т.е. граждане страны, имея претензии к актуальному общественному устройству, уже сейчас имеют возможность быть включенными в альтернативное общественное устройство через учебу или работу в системе местных и зарубежных организаций. И эта система дает возможность социализации, выстраивания карьеры и т.д. Она не подпольная и временная, это воплощенное желаемое будущее (хотя и не в полной мере). Сосуществование этих различных институтов создает условия для стремления к сохранению статус-кво. Чем дольше длится это сосуществование, тем больше новых поколений втягиваются в такую систему отношений. Установка на переустройство и поиск новых, уникальных ходов развития, скорее, противостоит встроенности в существующие институты. Таким образом, ценностные приоритеты и желание перемен не имеют прямой связи с искомой нами характеристикой.

Итак, исследование социального пространства в рамках задачи беларусизации должно строиться на собственных концептуальных основания. В качестве идеальных типов, как инструментов опознания и фиксации места в социальном пространстве, могут быть использованы: «ньюмейкер», «норма», «маргинал». Причем к «норме» мы можем относить всех субъектов (людей, сообщества, организации), которые в своих установках ориентированы на воспроизводство уже известных и реализуемых норм мышления и деятельности. «Маргиналы» реализуют установки на выживание и лавирование между разными нормами, без приверженности или осмысленного отношения к ним. «Ньюмейкеры» же ориентированы на инновации.

Однако, обсуждая подходы к исследованию общества в рамках беларусизации, недостаточно обозначить, что мы хотим знать. Второй и не менее важный вопрос состоит в том, как возможно получение такого знания. Традиционный научный подход ориентирован на онтологическое, объектное, измеряющее знание. В нашем случае востребован иной тип знания — техническое, инженерное. Ведь вопрос не в том, чтобы измерить объективные характеристики инновативности общества, а в том, чтобы получить разметку социального пространства, пригодную для практики беларусизации. А значит, и получение этого знания должно быть сопряжено с практическими задачами.

Здесь необходимо обозначить различие в логике построения объектно-научного и технического (инженерного) типа знаний. Научное знание движется от теоретико-эмпирического исследования к формулированию закономерностей, затем к построению на их основании процедур действия с объектом и формированию технологии. Инженерный подход движется от действий и процедур с материалом к выстраиванию технологии, а затем к исследованию отношений между деятелем и «материалом» и формулированию тенденций и закономерностей.

По отношению к гуманитарным объектам инженерно-технический тип знания возможен в рамках исследования действием[7]. Это практическая деятельность, в которой удерживаются два фокуса: деятельностный и исследовательский. Исследование действием предполагает, что исследователь сам определяется в социальном пространстве и вступает в отношения с иными субъектами, действуя как ньюмейкер. Затем он рефлексивно оценивает свои действия, произведенные изменения и тот отклик, который он получает от других субъектов. Оформляя, верифицируя и фальсифицируя полученные знания, исследователь получает не только практический эффект, но и представление о социальном пространстве, с точки зрения задач беларусизации.

Подводя итоги рассуждений, следует зафиксировать следующее:

• практическая задача беларусизации сегодня связана с проявлением и усилением установок на ньюмейкерство в беларусском обществе;
• исследуя социальное пространство, необходимо удерживать две интенции: первая — непосредственно выявление, обозначение и разметка социального пространства Беларуси, обязанного своей структурой характеру отношения социальных субъектов к нормам культуры; вторая — развитие, легитимация и введение в оборот технического типа знания о социально-гуманитарных объектах.

* До самых последних событий в Крыму мировой баланс геополитических отношений строился вокруг соглашений между национальными государствами, и основанием этих соглашений являлось право наций на самоопределение. Нарушение этих соглашений и разбалансировка отношений, с одной стороны, задает перспективу переустановления мировых отношений на иных базовых субъектах (пока не ясно каких), а с другой стороны — актуализирует не право, а состояние, качество наций и их способность не только к самостоятельному существованию, но и акторской позиции в условиях этого переустановления отношений.

1. См.: Мацкевич В. Думать Беларусь // Культурная политика. — 1994. — № 0 [Электронный ресурс] // EuroBelarus.Info. — Веб-сайт Международного консорциума «ЕвроБеларусь». — Режим доступа (на 30.03.2014): http://eurobelarus.info/news/society/1994/12/12/dumat-belarus.html, свободный. — Загл. с экрана.

2. Дискуссии, разворачивавшиеся в течение последних 20 лет, отображены в следующих публикациях: Булгаков В. История белорусского национализма. — Вильнюс, 2006; Бабкоў І. Генеалогія беларускай ідэі // Arche. — 2005. — № 3; Рудкоўскі П. Ад ідэнтычнасці да саборнасці // Arche. — 2006. — № 1-2; Казакевіч А. Беларуская сістэма: марфалогія, фізіялогія, генеалогія // Arche. — 2004. — № 4; Казакевіч А. Канцэпцыі (ідэі) беларускай нацыі ў перыяд незалежнасці, 1990-2009 // Палітычная сфера. — 2010. — № 14; Миненков Г. Европейская идентичность как горизонт белорусского воображения // Перекрестки. — 2006. — № 3-4, и др.

3. См.: Науменко Л. Белорусская идентичность. Содержание. Динамика. Социально-демографическая специфика. — Мн., 2012; Ластоўскі А., Яфімава Н. Вытокі нацыянальнай дзяржаўнасці ў беларускай гістарычнай памяці // Arche. — 2013. — № 2; Вынікі сацыялагічнага даследавання «Нацыянальная ідэнтычнасць вачамі беларусаў: хто мы і якімі мы будзем?» [Электронны рэсурс] // Budzma.Org. — Веб-сайт Грамадскай культурніцкай кампаніі «Будзьма беларусамі!». — 14.10.2009. — Рэжым доступу (на 30.03. 2014): http://budzma.org/socium/pres-reliz-pa-vynikakh-prezyentacyi-sacyyalahichnaha-daslyedvannya-nacyyanalnaya-identychnasc-vachami -byelarusaw-khto-my-i-yakimi-my-budzyem.html, вольны. — Загал. з экрана.

4. См.: Мацкевич В. Вопреки очевидности. — СПб, 2006. — С. 155.

5. См.: Шумпетер Й. Теория экономического развития. Капитализм, социализм и демократия. — М., 2007.

6. См.: Polling Memo: белорусы хотят реформ, а не революции [Электронный ресурс] // Беларусский институт стратегических исследований. — Официальный веб-сайт. — Режим доступа (на 30.03.2014): http://belinstitute.eu/ru/node/158, свободный. — Загл. с экрана; Индекс проевропейской интеграции [Электронный ресурс] // Компания «NOVAK». — Официальный веб-сайт. — 16.12.2013. — Режим доступа (на 30.03.2014): http://www.novak.by/analitics?graph=91, свободный. — Загл. с экрана.

7. Об исследовании действием как методе: Мацкевич В. Беларусская демократия вопреки очевидности. — Мн., 1996; Игра в города: по материалам экспедиций в малые города Беларуси / Сост., науч. ред. Т. Водолажская. — Мн., 2009.

Электронную версию сборника можно скачать в разделе «Библиотека».

С видеозаписью хода конференции можно ознакомиться, перейдя по ссылке.