Оппозиционные политики в Беларуси не участвуют в политической борьбе — они играют роли в постановочном шоу, сценарии которого пишет режим Лукашенко. В стране не существует ни политики, ни выборов — хотя многим хочется поиграть в их симуляцию. В итоге мы все живем в «Обществе спектакля».

Незавидная участь — быть профессиональным политиком в стране, где нет политики. И эта тяжкая доля выпала тем, кого в нашей стране принято считать лидерами оппозиции.

Камни в огород этих людей не кидал разве что ленивый. Я тоже не раз критиковал и просто ругал нашу оппозицию и ее лидеров. А что делать? Ведь есть за что, и политики всегда заслуживают критики. Но критика бывает разная. Может быть простое выражение недовольства действиями, поступками и словами политика, а может быть критика практического разума политиков, почти по Канту.

Ругать беларусских оппозиционных политиков после 2006 года бессмысленно, в тот год оппозиция была разгромлена полностью и окончательно. Но понять это можно только тогда, когда мы попытаемся посмотреть на ситуацию в стране через призму реальной критики, критики чистого и практического разума.

О том, что в стране нет политики, я писал еще в 1997 году. Об этом же потом писали и говорили многие. Но эта констатация остается в теории и никак не сказывается на реальной общественной практике.

Причина в том, что в русском и беларусском языках слово «политика» настолько многозначно, что становится бессодержательным. Англоязычные понятия policy и politicsобозначаются одним словом «политика» и как явления не различаются. Кроме того, словом «политика» часто обозначаются явления, никакого отношения к политике не имеющие. Например, в словосочетаниях «боевая и политическая подготовка» или «политическая грамотность». Вряд ли «отличник боевой и политической подготовки» готов заниматься политикой на местном или национальном уровне.

Не будем углубляться в анализ понятия «политика» — но с тем, кто такие «профессиональные политики», разобраться придется. В первую очередь, в нашей стране и в наше время.

Политика как социальный институт имеет свою систему воспроизводства. Одни поколения политиков уходят, им на смену приходят другие — значит, новые политики где-то готовятся и выращиваются. Но воспроизводство политиков построено не на учебных заведениях, политиков не готовят в вузах или школах. Готовят политологов, юристов, менеджеров, даже дипломатов — но не политиков.

Политиком каждый становится сам, проходя ряд этапов и испытаний. Политики могут вырастать из молодежных структур при партиях или из структур, совершенно неформальных. Политиками могут стать уличные ораторы. В политику выходят отставные чиновники и военные.

Для становления политика неважно первоначальное образование — важны воля, умение ладить с людьми и руководить ими, ориентироваться в сложных ситуациях, нужны связи и социальный капитал или харизма.

Еще важнее для политика проходить испытания. Такими испытаниями чаще всего являются выборы. Именно выборы проверяют все качества политика, его способности и его ресурсы.

То есть, в принципе, политиком может стать любой человек, с любым образованием и подготовкой, выходец из любого социального слоя. Откуда же берутся профессионалы в политике?

Здесь нужно разобраться не столько с категорией «профессия», сколько с прилагательным «профессиональный». В сочетании с разными существительными оно может означать совершенно разные вещи.

В выражении «отличный профессионал» подчеркивается качество работы человека.

Когда мы говорим, например, о профессиональном водителе, это значит, что он не просто может водить автомобиль (это любой сейчас может), но и имеет право управления отдельными видами автомобилей: например, для перевозки пассажиров или для перевозки опасных веществ, или крупногабаритных грузов.

Когда мы говорим о профессиональных спортсменах, то имеем в виду, что они спортом зарабатывают деньги. Это вовсе не значит, что они лучше, сильнее или быстрее спортсменов-любителей. Так и большевики понимали словосочетание «профессиональный революционер»: это не обязательно радикал или фанатик революции, это тот, кто зарабатывает на жизнь «деланием революции», и этот заработок является основным источником дохода.

А что мы имеем в виду, когда говорим о профессиональных политиках в нашей стране?

Если речь идет о беларусских оппозиционных профессиональных политиках, то трудно обнаружить у них «высокий профессионализм». Постоянные поражения, никаких достижений за два десятилетия. В этом отношении, наших политиков нужно признать как раз непрофессиональными. Они плохо делают свою работу.

Мы не можем предполагать у политиков каких-то особых прав, которых не было бы у других граждан. Политика — это дело каждого гражданина, и каждый может судить о политике, оспаривать мнение «профессиональных» политиков и критиковать их. В этом смысле, политики даже в чем-то ущемлены в правах: мнение обычного гражданина мало кого задевает, но любое мнение политика становится предметом всеобщей критики.

Впрочем, у политиков есть масса специфических «привилегий». В первую очередь, это привилегия ошибаться. Когда что-то происходит в стране, мнением политиков интересуются в первую очередь. И большая часть тех заблуждений и ошибочных интерпретаций происходящего, которые бытуют в общественном сознании, восходит к оценкам политиков. Они постоянно находятся в центре общественного внимания. У политиков возникает привычка к популярности, зависимость от нее. Это роднит политиков с теми, кого принято называть «звездами», независимо от того, чем они занимаются: музыкой, спортом или снимаются в кино. Но наши политики, с их рейтингом известности в 3-5 процентов, к звездам причислены быть никак не могут.

Конечно, больше всего беларусские политики похожи на профессиональных революционеров или спортсменов из третьего эшелона. Играют они плохо, но это их единственный источник дохода и единственное занятие.

Что же это за занятие такое? Как можно профессионально заниматься политикой в стране, где нет политики?

В 2010 году я разговаривал со многими кандидатами в президенты о бессмысленности того, что в нашей стране называется выборами. Я спрашивал: «Зачем вы идете на выборы, если знаете, что выборов в стране нет?» И все они отвечали, что это их профессиональная обязанность, как политиков: «Если я политик, то обязан участвовать в выборах, поскольку политик — это тот, кто участвует в выборах!»

Порочный круг. Выборов нет, но если есть политики, то они будут считать выборами то, в чем участвуют.

Так, может быть, стоит отменить такую профессию? Зачем в стране охотники на крокодилов, если в наших реках крокодилы не водятся? А если кому-то очень хочется быть охотником на крокодилов при отсутствии крокодилов, то за что ему платят деньги? В Беларуси есть дайверы, но они уезжают нырять на далекие моря. Есть даже космонавты, но они летали с чужого космодрома в составе экипажей другой страны. А политики?

Очень часто к нашим оппозиционерам электорат предъявляет претензии: «А что вы можете для нас сделать?» В стране, где существует политика, у политиков есть ответы на такие вопросы. Они могут сказать, что, в случае своего избрания, они смогут воспользоваться ресурсами своей должности и статуса, чтобы сделать то-то и то-то. Но у наших политиков нет такой возможности в принципе. Они ничего не могут сделать для электората.

Даже в России, которая строит похожий на беларусский режим, существует Совет непарламентских партий. И иногда партии, не прошедшие в парламент, могут провести свои поправки в не самые важные законы. Так, совсем недавно при обсуждении закона о культуре на заседании Совета непарламентских партий поприсутствовал даже спикер Государственной Думы. В Беларуси ничего подобного не бывает.

Так чем же заняты наши оппозиционеры, и за что они получают зарплату как «профессиональные политики»?

За симуляцию. Они профессионально создают видимость политического процесса. И в этом «профессиональные политики» совсем не похожи на профессиональных спортсменов. Спорт всё же честнее. В профессиональном спорте тоже много спортсменов, которые никогда не станут чемпионами, они создают фон для чемпионов. Но всё же они сражаются, у них есть личные достижения. Чего нельзя сказать об участниках постановочных боев рестлеров, когда два актера изображают жестокий бой на потеху публике. Эти актеры, конечно, тоже профессионалы — но это актерство, а не спорт, шоу, а не реальная борьба.

Так вот, наши политики не участвуют в политической борьбе — они играют роли в постановочном шоу.

Это нужно понимать, и относиться к этому стоит соответствующим образом.

Кто же пишет сценарий этого шоу и распределяет роли? Тот, кто получает от этого свой гешефт, — режим Лукашенко.

Главная задача, которая стоит перед режимом при организации выборов — не допустить реальной политической борьбы, а организовать симуляцию. Попробую обрисовать сценарии решения этой задачи на трех последних выборах, когда режим уже полностью освоил политтехнологии третьего поколения.

Сценарий 1: «Подставной конкурент»

К 2005 году политический режим стабилизировался и чувствовал себя вполне уверенно, но ситуация выборов всё еще казалась опасной. Выборы делали режим уязвимым. Тем более, что оппозиция почти договорилась и выдвинула достаточно яркого человека в качестве единого кандидата на выборы 2006 года. Милинкевич, конечно же, был намного слабее Лукашенко, не имел денег, доступа к СМИ, не говоря уж об административном ресурсе, который в политтехнологиях третьего поколения является решающим. Но даже со слабым конкурентом Лукашенко боялся вступать в борьбу. Поэтому нужно было создать искусственного конкурента Милинкевичу, лишить оппозицию преимуществ «единого кандидата».

Статист Гайдукевич, естественно, всерьез режимом не воспринимался. В качестве такого конкурента Александру Милинкевичу выступил Александр Козулин. Он очень хорошо сыграл свою роль. Электорат — поверил, оппозиция — раскололась. Лукашенко — остался президентом, Козулин — получил свою долю популярности как политзаключенный, Милинкевич — потерял все преимущества и был дискредитирован. Гайдукевичу достался гонорар как артисту из массовки.

Сценарий 2: «Куча мала»

Шоу должно продолжаться. Но если оно повторяется, то становится не только скучным, но и предсказуемым. Повторение сценария никого не может обмануть. Да и условия в стране накануне выборов 2010 года были уже другими.

Фигуры, равной Милинкевичу образца 2005 года, в оппозиции не было. На всякий случай, по образцу милинкевичевского Руха «За Свабоду» создается новая инициатива «Говори правду». Но создается поздно, менее чем за год до выборов. Ее «лидер» — поэт Владимир Некляев, хотя и ничего не определяет в самой инициативе, может стать яркой фигурой, но раскрутить его не успевают. Поэтому он не может составить никакой конкуренции Лукашенко.

Значит, если искусственно создать ему конкурента, это будет всего лишь пародия на шоу 2006 года. А нужно настоящее шоу, а не пародия. Поэтому для Некляева создают не единственного конкурента, а большую свиту. Нужно побольше «кандидатов», некоторые из которых будут делать вид, что играют всерьез: либо по глупости (как Усс), либо из эгоистических и корпоративных соображений (как Санников и Романчук), либо из вредности (как Статкевич и Михалевич). Остальные должны быть просто серыми статистами, чтобы на их фоне и Некляев, и Санников выглядели такими же.

Всё почти удалось. Электорат был в восторге, западные наблюдатели — тоже. Но эта благостность не устраивала главного продюсера шоу из Кремля. Поэтому в сценарий в последний момент были внесены коррективы. И шоу продолжилось в брутальном виде — арестами, пытками и посадками.

Если бы не репрессии после Плошчы-2010, ни у кого из той «кучи малы» не осталось бы никаких шансов на продолжение политической карьеры. Но статус «жертв режима» и политзаключенных позволил им остаться на плаву и составить костяк «труппы статистов» для продолжения шоу.

Сценарий 3: Cherchez la femme («Ищите женщину»)

Зрителям изрядно поднадоело затянувшееся шоу. Но продолжать надо. Учредить наследственную передачу пожизненной власти в XXI веке непросто — не поймут. Глупо повторять сценарий 2006 года, и уж тем более — сценарий 2010-го: и не смешно, и не выгодно.

Да и серьезных исполнителей роли соперника Лукашенко в стране не осталось. Милинкевича вывели из игры заказной кампанией «Отбеливатель М». Козулин был задуман для одноразового использования. Санникова вытеснили за границу. Статкевича выпустили из тюрьмы в середине электоральной кампании, выпустить раньше — было страшновато. Некляев плохо исполняет роль, всё норовит импровизировать, и заигрался почти всерьез. Остаются еще несколько актеров третьего плана, но на них шоу не построишь. А в шоу должна быть хоть какая-то интрига.

И тут в творческих умах возникла идея женщины-кандидата. По сути, эта идея отрабатывается уже почти два года. Первой на кастинг была выдвинута Ольга Карач. Фотосессия прошла хорошо, но чего-то не хватало, да и здоровье ее оставляло желать лучшего. Потом была Алена Анисим. С хорошей биографией и отличными данными она почти подошла на главную роль. Но без энтузиазма и драйва — к тому же, слишком умна, чтобы увлечься отведенной ей ролью и играть всерьез. Предложения поступали еще нескольким известным в стране женщинам, имеющим хоть какое-то отношение к оппозиции, но они не соглашались.

И тут появляется Татьяна Короткевич. И всё пошло как по писанному. Она играет всерьез, самозабвенно, любуясь собой в этой роли. А заглядывать в сценарий? Зачем? Меньше знаешь — легче сыграть в правдоподобие.

Что в итоге? Политики у нас в стране нет, политиков тоже. А что есть? А есть то, что еще в 1967 году Ги Дебор назвал «Обществом спектакля». Так что, мы в общемировом тренде.

Но мне это шоу не нравится. И сценарии убогие, и труппа провинциальная, и актеры бесталанные. И финал каждый раз известен с самого начала.

А чего же я хочу? Простых вещей. Быть, а не казаться. Работать, а не изображать работу. Говорить правду и называть ложь ложью. Мыслить, спорить, бороться, участвовать в общих делах страны, способствовать ее развитию и процветанию.

Политика — это искусство ведения общих дел. И дел этих в стране невпроворот. И совсем не хочется ни размениваться на участие в дешевом шоу, ни наблюдать за ним.