Несколько дней назад я написал, что 25 марта беларусский режим перешел в новую стадию своей эволюции, перестал быть политическим режимом и превратился в организованную преступную группировку (ОПГ).

После этого я получил множество замечаний и вопросов. Их можно свести в несколько групп:

1. Что в этом нового? Преступность режима очевидна давно: это насилие над депутатами, убийство политических противников, государственный рэкет и прочие действия;

2. Такая смена статуса режима не может произойти в один день, это длительный процесс;

3. Какая разница, как называть режим, что от этого меняется?

Следует разъяснить некоторые аспекты, без которых остается непонятной и сама квалификация режима как организованной преступной группировки, так и смена статуса и формы существования режима.

В современной криминологии используется еще один термин: ОПС — организованное преступное сообщество. Для характеристики беларусского режима этот термин, возможно, подходит лучше, но принципиально он ничего не меняет.

Начнем с того, что государство во все времена в той или иной форме сосуществовало, смыкалось, переплеталось с криминалом. Многие государства были созданы бандитами и разбойниками. И правители государств, реализуя свою власть, никогда не пренебрегали преступлениями. В этом нет ничего нового.

Государство претендует на всеохватность социального устройства неких сообществ на определенной контролируемой территории. Если на территории существует криминал, разбойники, бандиты, то и они подлежат контролю. Государство по природе своей не может быть полностью отделено от криминального мира.

Но государство издавна делит свою власть над сообществом, проживающем на подконтрольной территории, с другими социальными институтами — как локальными, так и экстерриториальными. В первую очередь, государству приходится делить свою власть с религиозными институтами (церковью — в Европе, умой — в исламском Востоке и т.п.). Криминальные группировки не так сильны и могущественны, поэтому государство не всегда готово делить с ними власть и влияние, чаще стремится подчинить их своему контролю, подавить, насколько это вообще возможно.

И тем не менее, криминальные группировки и просто преступники всегда находятся с государством в сложных динамичных отношениях, многообразие которых невозможно описать ни в одном исследовании. Тем более, это не входит в мою задачу.

Сравнение государственного устройства Беларуси, Украины и России позволяет увидеть принципиальную разницу всех трех стран-учредителей бывшего СССР, закрывших этот проект в 1991 году. Беларусь находится под управлением ОПГ, тогда как Россия и Украина являются криминальными государствами.

Иначе говоря, эти государства удерживаются благодаря консенсусу и/или компромиссу организованных преступных сообществ. Государство в этих странах необходимо национальным и транснациональным ОПС как инструмент поддержания баланса между ними, как орган выработки правил игры, удерживающих эти преступные сообщества от войны между ними.

События 2013 года в Киеве нарушили баланс между территориальными группировками Запада, Востока и Центра Украины, что привело к оккупации Крыма, антитеррористической операции (войне) на Донбассе. Администрации Порошенко удалось восстановить баланс в несколько иной форме, но не погасить развязанную войну, не удается (пока или навсегда?) консолидировать все силы Украины, чтобы вернуть Крым. Криминальный характер украинских ОПС основан на коррупции в органах власти, концентрация капиталов используется для приватизации и удержания бывшей государственной собственности.

Криминальное государство в России основано на сращении государственной машины бывшего СССР и олигархических группировок, образовавшихся из трех источников: олигархические кланы первой волны «приватизации» (точнее, раздела госсобственности в 1990-е годы); территориальные криминальные группировки, возникшие на рейдерских захватах собственности, которую не успели поделить между собой протоолигархи; отраслевые или территориальные подразделения КГБ/ФСБ, контролировавшие процессы «приватизации» и рейдерские захваты.

Виктор Янукович в короткий период своих президентских полномочий предпринял попытку изменить государственное устройство Украины по беларусскому образцу, подчинив все территориальные кланы одному центру, и превратить правящую верхушку в единую криминальную группировку. Эти действия спровоцировали ответную реакцию других ОПС, и они использовали Майдан для устранения конкурента.

Владимир Путин не мог полностью заимствовать беларусский опыт в силу федеративного устройства российского государства. До определенной степени ему удалось выстроить административную вертикаль, частично подчинив себе региональные группировки, но сделав для них ряд уступок, оставив некоторую автономию и самостоятельность. Роль посредника между различными ОПС в России частично выполняет ФСБ, живущее с ОПГ по одним правилам, частично — сохранившиеся государственные структуры (министерства и Госдума), частично — естественные монополии и инфраструктура.

Чем отличается Беларусь?

Беларусское государство после прихода Лукашенко к власти было восстановлено первоначально по советским образцам и канонам. Затем оно эволюционировало и совершенствовалось.

В 1995 году весь бюджет страны был поделен на две неравные части: одну часть контролировали государственные структуры, другую — лично Александр Лукашенко. Неподконтрольная государственным структурам часть бюджета увеличивалась быстрее, и оперировать ей было легче. Поэтому между этими частями бюджета капиталы и оборотные средства перемещались в обоих направлениях, часть государственного бюджета откачивалась в личный бюджет президента через подчинение хозяйственному управлению его администрации самых прибыльных отраслей и объектов. Но и личный бюджет мог использоваться для покрытия государственных расходов для поддержания социальной стабильности и обеспечения социального контракта с населением.

Пока государственный бюджет и личный бюджет Лукашенко были разделены между собой (пусть и по принципу «сообщающихся сосудов»), беларусское государство оставалось государством. Авторитарным, диктаторским, волюнтаристским, но государством.

После государственного переворота 1996 года «семья» («клан», «камора» или «ложа» — как бы ни характеризовать то, что объединяет «преданных Лукашенко людей») состояла не только из чиновников на государственных должностях, но и бизнесменов и даже нерезидентов и неграждан Беларуси. Диктатор и преданные ему люди действовали в рамках государственных норм и законов. Пусть даже произвольно переписывая эти законы по своему усмотрению. Пока государство оставалось государством, в стране действовал политический режим, и глава государства, утратив легитимный статус в 1996-1999 годах, оставался президентом-диктатором.

В случае стабильного экономического роста такое положение дел могло сохраняться достаточно долго. Но экономический кризис совершенно по-разному сказывается на государственном бюджете и на личном бюджете президента. Как сообщающиеся сосуды, оба бюджета должны сокращаться в равных пропорциях. А это стало невозможным по нескольким причинам.

Главной причиной является содержание силовых структур

С первых своих шагов президент Лукашенко начал подчинять силовые структуры государства лично себе. Этот процесс подчинения милиции и других силовых структур затянулся и проходил с переменным успехом. Лукашенко пытался вырвать беларусский КГБ из подчинения российскому ФСБ. Ему это почти удалось — непосильным для него оказалось лишь разорвать личные, дружеские, родственные связи генералов и высших должностных лиц в этих ведомствах. Но это отдельная история. Примерно так же обстоит дело с Вооруженными силами.

Иное дело — МВД и многообразные силовые подразделения, созданные по указам и распоряжениям самого Лукашенко. Эти силовые структуры ему полностью подчинены и ориентированы только на него. Но содержание всей этой огромной массы людей и структур обеспечивалось из государственного бюджета. Личный бюджет президента не мог бы выдержать этой нагрузки.

Но кризис привел к тому, что содержание силовых структур в таком объеме стало непосильно и для государственного бюджета. Исходя из государственных интересов, как бы их ни понимать и ни трактовать, необходимо сокращать эти структуры, уменьшать финансирование. Но Лукашенко не может на это пойти, поскольку кризис еще и подрывает социальный контракт с населением, а это уже угроза социальных протестов и возмущений.

В таких условиях решение напрашивается само собой. Если власть Лукашенко неограничена и беспрекословна, то можно просто отменить государство за ненадобностью, а его рудименты полностью взять на содержание личного бюджета.

Происходит это не единомоментно, а в течение нескольких лет, поэтому этот процесс не сразу бросался в глаза. 25 марта 2017 года стало не переломным моментом, а просто знаком того, что этот процесс уже завершен.

С этого времени режим Лукашенко бессмысленно и неправильно анализировать, понимать и интерпретировать как политический, как авторитарный государственный режим. Это уже просто организованная преступная группировка, распространившая «крышу» на всю территорию и хозяйство целой страны.

Попробуем описать ОПГ такого масштаба

Если коротко: ОПГ характеризуется антиобщественной направленностью. Но это очень общая и размытая бессодержательная формулировка, хотя и точная.

С XVIII века общество осознает свою отдельность от государства, хотя и принимает государство как форму общественного договора. Общество делегирует государству полномочия регуляции отношений на основе рациональных принципов права и этики.

Само общество гетерогенно и гетероморфно, оно руководствуется не только разумом, но и чувствами, инстинктами, интересами. Согласование и регулирование всего разнообразия общественных отношений должно быть понятно и приемлемо для всех членов общества, а это возможно только на основе разумных принципов. Эти принципы оформлены в системы права и этики, и их реализация поручена государству.

ОПГ (или ОПС) представляет собой полную противоположность общественному договору, а значит, и государству. Они руководствуются желаниями (аффектами, страстями, инстинктами), волей и силой, а разум играет в преступных сообществах подчиненную роль.

Желания и страсти для преступника стоят на первом месте. Единственным ограничением желаний преступника могут быть только возможности. Если «хочу» и «могу» совпадают, то преступник может и не прибегать к насилию, он просто получает то, что хочет. Если же «хочу» упирается в «не могу», то преступник прибегает к силе. Препятствия на пути к удовлетворению желаний устраняются либо сразу, если силы достаточно, либо с задержкой, необходимой для накопления силы. Иногда препятствием может стать страх перед наказанием.

Разум в преступных сообществах используется для поиска путей удовлетворения желаний, для преодоления препятствий и для избегания наказаний.

Второе место в преступной мотивации занимает воля. Объект желаний у разных преступников может быть один и тот же. В таком случае, возникают антагонистические интересы, и разворачивается борьба и соперничество за объект желаний.

На основе этой борьбы складываются преступные сообщества и формируется иерархия ОПГ. На вершине оказываются «люди длинной воли» (термин Льва Гумилева) — те, для кого не существует никаких ограничений и тормозов в удовлетворении их желаний. И тот, кто обладая самой сильной волей и может устранять препятствия на пути удовлетворения желаний других преступников, становится во главе ОПГ, оставляя за собой приоритет в удовлетворении желаний и страстей.

ОПГ может подчинять себе непреступные структуры и целые институты, используя силу, устрашение или просто покупая их услуги за деньги. Обычные ОПГ (мафии, кланы) содержат сеть заведений, соответствующих вкусам членов сообщества (казино, бордели, тотализаторы и т.п.), сервисные структуры (адвокатов, нотариусов, банкиров и пр. ), создает силовые подразделения для охраны и борьбы с государством, обществом и другими ОПГ, приобретает в собственность прибыльные легальные предприятия.

ОПГ могут даже заниматься благотворительностью, спонсировать искусство или спорт — в соответствии со вкусами тех, кто стоит на вершине иерархии.

ОПГ могут эволюционировать в легальные структуры. Приобретая в собственность прибыльный бизнес, ОПГ могут сворачивать рэкет, отказываться на время от грабежей и насилия, но сохраняют готовность вернуться к этим формам обеспечения удовлетворения их желаний.

ОПГ отличаются друг от друга объемом желаний, фантазией «людей длинной воли», масштабами контролируемых территорий, сообществ и институтов.

ОПГ, захватившая власть в Беларуси, разрослась до масштабов страны.

На первых этапах своего становления группировка просто использовала государственные структуры и институты для обогащения и наращивания своего влияния.

В 1993-1994 годах в ее руках оказались материалы коррупционных расследований и финансовые документы, компрометирующие очень большой круг чиновников высшего уровня. Первоначальный сговор был заключен между несколькими группировками, КГБ и ФСБ, и они воспользовались ситуацией президентских выборов, чтобы провести на высший пост в государстве одного из своих членов, отобрав у государства административный ресурс в лице тех чиновников, на которых был накоплен компромат.

Достаточно быстро на вершине иерархии встал человек, которого вступившие в сговор группировки надеялись держать под контролем. Несколько лет продолжалась борьба за выживание в самой ОПГ. Проигравшие были либо убиты, либо вытеснены за пределы страны.

В ОПГ установились прочные иерархические отношения. Члены ОПГ постепенно были расставлены на ключевые позиции в государственных структурах, все остальные структуры контролировались обычным способом — угрозы и рэкет. Наличие компромата являлось главным условием назначения на высокие должности. Все члены ОПГ связаны круговой порукой и зависимы друг от друга.

На протяжении двух десятилетий ОПГ использовала законы страны в своих интересах и даже предпринимала попытки легализоваться как государство, пусть и в форме авторитарной диктатуры. Т.е. подчинить безмерную страсть к власти главы ОПГ идеологии, переписанному праву и своеобразной этике.

После парламентских выборов 2004 года в стране перестала существовать парламентская оппозиция. Но оставалась еще несистемная оппозиция, сектор НПО и маргинализованные политические партии, которые хоть и не оказывали влияния на власть, но могли участвовать в политических процессах и в выборах. На оппозицию можно было возлагать некоторую ответственность за провалы режима, обвиняя ее в помехах и противодействии.

В 2006 году диктаторский режим остался единственным субъектом в государстве, на несуществующую оппозицию и гражданское общество больше невозможно было возлагать ответственность за провалы диктатора, ему уже никто не мешал.

Переломным моментом в эволюции режима стал период с 2010 по 2017 годы

1. Режим остался полностью бесконтрольным, над ним больше ничего не довлело.

2. Обладая возможностью присвоить любую собственность в стране, контролируя информацию и общественные инициативы, режим почувствовал себя всесильным.

3. Освободившись от необходимости соблюдать существующие в стране законы и нормы, режим осознал свою безнаказанность.

Бесконтрольность, иллюзия всесильности и чувство безнаказанности — это факторы, которые придают преступным мотивам (страстям, воле и злоупотреблению силой) новое качество. Несколько лет режим осваивался в этом новом качестве.

Режим играл и наслаждался всесильностью во внутренней жизни страны: принимались самые дикие указы, суды выносили самые абсурдные приговоры, подконтрольные режиму СМИ подавали все это в самом выгодном свете.

Некоторые препятствия для режима возникали во внешней политике. Режим учился обману тех, кто ему не подчиняется напрямую. Ему это удавалось, в отношениях как с Евросоюзом, так и с Россией. Мошенничество, невыполнение обязательств — это разновидности преступного поведения. ОПГ крепла.

Но в ОПГ и ОПС складываются свои сложные внутренние отношения, возникают собственные нормы и правила поведения, свои представления о чести, справедливости, ответственности. Воля главаря клана является законом, но только до тех пор, пока он действует «по понятиям». Занимающие высокое положение в иерархии члены ОПГ тоже имеют свои интересы, и, «по понятиям», главарь не может их ущемлять. Его страсть (гнев, желание, аффект) могут быть направлены на любого члена ОПГ, но только индивидуально. В противном случае может начаться внутригрупповая борьба и война.

ОПГ становится самодостаточной, и глава преступного сообщества вынужден соблюдать «понятия».

Как устроена ОПГ в Беларуси?

Разумеется, абсолютное большинство государственных служащих в ОПГ не входят. Работников министерств, госпредприятий можно сравнить с работниками подконтрольных обычной мафии банков, предприятий, служб.

Беларусская ОПГ состоит из нескольких категорий:

1. «Смотрящие» за прибыльными отраслями экономики менеджеры, которых иногда выдают (и принимают) за крупных бизнесменов. Это банкиры, руководители естественных монополий, крупнейших предприятий (не обязательно прибыльных, но социально опасных), «кошельки режима» в стране и за ее пределами.

2. Люди в высших эшелонах власти, обязанные своей карьерой лично Лукашенко, и не способные удержаться на должностях или сделать другую карьеру, если потеряют протекцию.

3. Генералитет всех силовых структур, судов и правоохранительных органов.

4. Рядовые служащие в силовых структурах.

Проблемы, которая привели ОПГ к изменению своего статуса, таковы:

• С одной стороны, «кошельки режима» и «смотрящие» за экономикой больше не способны обеспечивать необходимый уровень поступлений в бюджет.
• С другой стороны, рядовой и средний состав боевых отрядов ОПГ (в обобщенном виде — милиция) требует «по понятиям» сохранения своего статуса и уровня доходов.

Лукашенко пытался решить эти проблемы несколькими способами. Сначала давлением на «смотрящих». Прошлогодние посадки крупных бизнесменов из числа «смотрящих» и предпринимателей из перспективных отраслей — это примеры попыток такого решения. Но из пустого кошелька не выжмешь больше, чем туда положили.

Другая попытка состояла в поиске новых источников доходов. И, в лучших традициях преступных сообществ, этот поиск был направлен на дополнительные поборы. Стало распространенной практикой арестовывать бизнесменов и отпускать их за выкуп, присылать проверки на предприятия и вынуждать их откупаться за найденные нарушения.

Третья попытка — создание иллюзорной угрозы, имитация существования «боевиков» или альтернативной правящей ОПГ преступной или террористической группировки. Для этого используются постановочные телепередачи, инсценировки нападений, телепортация джипов с одним пистолетом на погранпереходе, муляжи оружия, бутылки с «коктейлем Молотова» и т.д.

Глава ОПГ предпринимает со своей стороны попытки успокоить рядовой, средний и высший уровень сообщества, а низовой и средний уровень предпринимает попытки повлиять на главу. Теперь именно «понятия», которые заменяют закон, право и этику в преступных сообществах, начинают определять события и процессы в стране. Когда работают преступные «понятия», то ни один из членов преступного сообщества не может быть свободным от «понятий».

Вот это все и проявилось 25 марта 2017 года во всей своей красе. Процессы эволюции режима (точнее говорить — деградации) тянулись долго, незаметно для многих наблюдателей. Но теперь, когда они вышли наружу, обратного пути уже нет.

Я начинал эту статью с группирования вопросов, которые мне были заданы. В те три группы вопросов, которые названы в начале статьи, не вошел важный вопрос: а что же нужно делать?

Можно ли победить организованную преступную группировку? И как?

Об этом в другой раз. По мере накопления заинтересованности. Пока интерес очень вялый, гражданское общество переживает, но не готово переходить к действиям.

Текст отражает личную позицию авторов и не обязательно отражает мнение редакции

«Беларусский журнал»