Какой сценарий будет реализовывать власть на президентских выборах 2015 года? Почему демократические силы сегодня не способны объединиться и когда это станет возможным?

Об этом в интервью еженедельнику «Беларусы и рынок» рассказал философ и методолог, глава Рады Международного консорциума «ЕвроБеларусь» Владимир Мацкевич.

— К сожалению, события декабря 2010 года очень сильно отбросили нас назад в демократическом и цивилизационном развитии. Несмотря на достойное поведение некоторых кандидатов в президенты (например, Николая Статкевича, который до сих пор сидит в тюрьме) и других участников Площади 2010 года, нельзя не признать, что это было общее поражение оппозиции и гражданского общества Беларуси. Мы действительно откинуты назад, затормозилось сотрудничество с Европой, интеграционные процессы, намек на которые был в 2008-2010 годах, не получили развития и страна оказалась в застое.

Ошибки демократических сил, которые участвовали в выборах 2010 года, до сих пор не признаны. То есть риторически кто-то пытается сказать, что мы осознали ошибки, что многое было недодумано, но, в общем, эти ошибки не названы как следует и, соответственно, не сделаны выводы.

В противоборстве властей и гражданского общества сейчас власти могут вести себя по-старому: то есть использовать все те же манипулятивные приемы, навязывать свою игру в тех аспектах политической деятельности, в которых они успешны. Власти не будут повторять сценария 2010 года, они будут действовать каким-то образом иначе, но с той же самой установкой: обмануть беларусское общество, вовлечь всеми правдами и неправдами оппозиционные силы в участие в выборах, но с тем же самым результатом.

— Вы говорите, что власть будет действовать иначе. Что именно вы под этим подразумеваете: отказ от силовых действий в отношении протестующих?

— Нет, речь идет не об этом. Я думаю, что не должно быть никаких иллюзий по поводу того, что беларусская власть каким-то образом оглядывается на общественное мнение или на мнение Евросоюза и из-за этого будет воздерживаться от силовых методов. Нет, Лукашенко никогда не давал повода заподозрить его в мягкотелости. Здесь никаких сомнений ни у кого быть не должно: власть будет давить, когда она увидит хоть малейшую угрозу для себя.

Когда я говорю, что власть будет действовать по другому сценарию, я имею в виду, что они уже немножко поменяли избирательное законодательство. На местные выборы нет требования явки: не нужно будет вторых туров, сколько пришло — столько пришло. Это дает властям возможность сэкономить на выборах, не разворачивать кампанию по привлечению избирателей на участки.

Сейчас нет необходимости второго тура и на парламентских выборах: то есть нужно простое большинство от той части избирателей, которые пришли на участки. Власть таким образом лишает оппозицию шансов на концентрацию сил ко второму туру: победа альтернативных кандидатов в первом туре при массированной пропаганде властей проблематична, поэтому некоторые всегда делали ставку на второй тур. Теперь этих шансов нет.

Я думаю, что такой же трюк они проделают и с президентскими выборами. Все оппозиционные лидеры понимают, что конкурировать с Лукашенко при таком формате выборов у них вообще нет шансов: никто из них не имеет шанса даже приближающегося к рейтингу Лукашенко. Соответственно, власти могут безболезненно повторить тот трюк, который был в 2010 году: регистрируйтесь, кто хочет — и получите то, что получите.

Сценарий, который они попытаются предотвратить, — это, конечно, сценарий Площади, чтобы не Площадь имела продолжение а-ля стояние на Майдане. Я думаю, что сейчас они постараются предотвратить такого рода развитие событий еще до их наступления.

— Вы неоднократно заявляли о необходимости объединения всех здоровых сил в обществе ради смены политического режима. Реально ли добиться подобной консолидации к 2015 году?

— Нет, конечно, нереально. Потому что это требует многого, чего нам не хватает. Это требует очень больших волевых усилий. Это требует ограничения собственного эгоизма, корпоративного и личного: надо ставить интересы страны, нации, гражданского общества выше интересов партии и своих личных интересов.

Это требует компромисса, ведь невозможно объединиться с другими, настаивая только на своих взглядах и представлениях. Нужно быть очень гибким, сговорчивым в отношениях с друзьями и принципиальным в отношениях с врагами. Вот этих качеств недостает политическим лидерам, а воли к объединению недостает оппозиционной массовке.

Воспитание демократии требует времени — это время измеряется годами, если не десятилетиями. Я не думаю, что украинская нация, украинское гражданское общество сильно отличаются по своим базовым качествам от беларусского, и только квазидемократическое положение в Украине привело к тому, что нынешний Майдан был создан и созван не лидерами, не политиками. Это была чистая самоорганизация гражданского общества. Причем гражданского общества, не сконцентрированного в каких-то специализированных неправительственных организациях (НГО), а гражданского общества как такового - безотносительно к объединениям.

Хотя НГО и политические силы тоже важны, на них падает нагрузка по обеспечению Майдана, но сам Майдан возник как порыв самоорганизации гражданского общества. Возник для давления на политиков.

У большинства рядовых участников политических движений в Беларуси не хватает этого опыта, когда рядовые активисты могут определять политику партий через давление на свое руководство, избранное ими же. И не просто могут, а обязаны это делать. Но у нас этого нет: за 20 лет существования этого режима у нас демократические процедуры не стали неотъемлемой частью даже в демократических партиях. Демократии нет даже в оппозиции, мы не умеем пользоваться демократическими механизмами. И поскольку у нас этого нет, то к 2015 году мы не успеем это вырастить, не успеем это создать и воспитать. Это не делается за полтора года.

— Сколько же нужно времени? Неужели даже 20 лет недостаточно?

— Времени нужно много. Не знаю сколько, но много. Опыт Национальной платформы это показывает. Мы начали движение к этому в 2009 году, в 2010 году за счет самоорганизации гражданского общества и взаимной солидарности мы смогли предотвратить захват инициативы со стороны тогдашнего главы Администрации президента Владимира Макея, отстоять участие НГО в Восточном партнерстве и т. д. Мы смогли защитить себя. Это, наверное, был верх возможного для нас в гражданском обществе — возможного в плане самоорганизации, дисциплины, настойчивости в достижении целей.

Потом непоправимый урон нанесли нам события 19 декабря 2010 года, даже несмотря на то, что тогда гражданское общество показало свою способность к самоорганизации: я имею в виду помощь политзаключенным, сотням людей, которые попали на «сутки». Затем это вылилось в какие-то попытки самоорганизации в виде акций «Стоп-бензин», молчаливых акций протеста. Пока это высшее достижение на том уровне, на котором мы находимся. То есть мы способны на это, но мы не ценим даже этой своей способности. Мы постоянно на кого-то оглядываемся, а не ценим то, что у нас есть, то, что требует развития, углубления, продолжения.

— Неоднократно в беларусском обществе вызывал жаркие споры вопрос о допустимости политизации «третьего сектора». Стало ли за последнее время больше понимания, что от политизации все равно не уйти?

— Тут надо понимать: политизировать «третий сектор» нельзя. Речь идет не о «третьем секторе», а о гражданском обществе как таковом — оно гораздо шире той совокупности НГО, которые мы называем «третьим сектором». Это не обязательно организации, это люди, которые имеют гражданскую позицию.

Гражданское общество — это совокупность граждан с активной гражданской позицией. Поэтому политизация касается гражданского общества как такового, а не НГО. У каждого конкретного НГО есть целевая группа, устав, уставные цели — они не политические. Но само участие в «третьем секторе» воспитывает гражданственность.

Сегодня нарастает понимание того, что никакие цели конкретных НГО (социальные, экологические, образовательные) не могут быть достигнуты при нынешнем режиме. А значит, для достижения целей эти граждане должны занимать активную политическую позицию. Вот это понимание потихоньку нарастает, но оно упирается в сопротивление третьесекторной бюрократии: людей, которые рассматривают свое участие в НГО как место работы, способ обеспечения своего дохода и т. д.

— Любая стратегия достижения перемен в условиях политического режима, установившегося в Беларуси, базируется на массовых протестах граждан. Однако каким образом можно сегодня рассчитывать на массовое протестное движение в Беларуси, учитывая печальный опыт проведения акций протеста в предыдущие годы, недоверие к лидерам оппозиции и вообще взаимное недоверие беларусов друг к другу?

— Сейчас оппозиция не может убедить большую часть избирателей поддержать демократических кандидатов или проголосовать за смену режима. Более того, даже если они так проголосуют, то система фальсификаций сделает свое дело. Значит, мы можем попробовать сорвать эти выборы — сорвать неучастием демократических политиков.

Мы не можем организовать бойкот, потому что это еще труднее, чем участвовать в выборах. Но мы можем достичь взаимопонимания хотя бы среди той части, которая активна, которая участвует в политическом процессе непосредственно, а не один раз в несколько лет приходя на избирательные участки.

Те, которые выдвигаются в кандидаты, те, которые собирают инициативные группы, — вот они могли бы проигнорировать выборы. Бойкот избирательский невозможен, но неучастие, игнорирование со стороны тех, чье участие как раз легитимизирует эти выборы по сценарию властей, — вот этого-то мы бы смогли достичь.

Нужно понимать, что большинство избирателей Беларуси не имеют доступа к свободным СМИ. Совокупный тираж печатных независимых изданий покрывает очень небольшую аудиторию. Телеканал «Белсат» не покрывает всей страны, не у всех есть спутниковая тарелка, и не все, кто установил ее, смотрят «Белсат». В Интернете ищут котиков, собачек, совершают покупки, проверяют прогноз погоды, но неполитизированные люди не лезут читать оппозиционные сайты. Поэтому мы своими действиями покрываем небольшую часть электората.

Но мы покрываем 100% активистов, функционеров партийных и НГО, мы покрываем всех, кто может потенциально включиться в кандидатскую гонку на местных, парламентских и президентских выборах. С ними-то мы можем разговаривать, потому что с этой частью граждан Беларуси мы имеем полный контакт. И тогда все упирается не в то, что мы чего-то не сказали, а в эгоизм, жлобство, ангажированность.

— Но в чем же будет эффект от неучастия в выборах? Ведь спарринг-партнеров власть себе найдет в любом случае, а оппозиция при этом лишится возможности использовать политическую кампанию для агитации.

— У меня несколько ответов на этот вопрос. Вот открываем Библию, 1-й псалом Давида, читаем: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей».

Ну, зачем вы ходите на совет нечестивых, стоите на пути грешных и сидите в собрании развратителей? Это вопрос к тем, кто участвует в этом обмане под названием «выборы». Выборы, которые проходят в Беларуси, — это мошенничество, с помощью которого создается превратное представление о том, что происходит в стране. Зачем вы участвуете в обмане? Ну, хотя бы своим неучастием выразите отношение к этому. Это — первый ответ, принципиально этическая позиция.

Вторая позиция заключается в том, что, участвуя в выборах, вы еще и занимаетесь самообманом. Никаких дополнительных ресурсов для работы с электоратом при вашем участии в выборах у вас не появляется. Вы проводите собрания сами с собой, вы пишете в независимые газеты, в которые можете писать и так. Все то же самое.

Это иллюзия, что вы получаете на выборах какую-то дополнительную трибуну. Ну, показали 10 кандидатов в 2010 году один раз по телевизору. И что? Кто на них посмотрел? Посмотрели те же ангажированные оппозиционеры и обсуждались их речи в кругу ангажированных оппозиционеров. Поэтому не обманывайте себя: если вам есть что сказать, вы можете это сказать сегодня, а не ждать для этого выборов. Потому что когда придут выборы, большего собрания вы все равно не соберете.

Иллюзия выборов не дает реального выбора. Зато неучастие позволяет сохранить достоинство. Достойные люди заслуживают уважения, а никакого уважения к тем, кто участвует в обмане, быть не может.

— Существует мнение, что революции происходят только тогда, когда часть номенклатуры отказывается поддерживать действующую власть...

— История содержит в себе очень много разных, непохожих друг на друга, прецедентов. Например, румынская диктатура Чаушеску свалилась не от того, что какая-то часть номенклатуры пошла против Чаушеску, — там вся верхушка была сметена. И именно потому, что верхушка была сметена, некому было регулировать революционный процесс, поэтому были такие жестокие убийства и казни. Если бы в этом участвовала номенклатура или те, кто хоть как-то контролирует власть, то я думаю, что все закончилось бы судом, и сидел бы Чаушеску в тюрьме пожизненно. То же самое было не так давно в Ливии. Поэтому прецеденты бывают разные.

Режимы всегда падают тогда, когда верхи не могут. Потому что, как в беларусской номенклатуре, там собраны безынициативные люди, и случись сейчас какой-нибудь социальный взрыв, они просто не смогут овладеть ситуацией: у них для этого нет ни инициативы, ни воли, ни мозгов. Диктатура может ослабнуть не потому, что там появляются оппоненты диктатора, а потому, что они разучились работать и не умеют действовать в неожиданных ситуациях. А революция — это всегда неожиданная ситуация, к ней нельзя подготовиться.

К сегодняшнему дню беларусская власть потеряла инициативу, волю и ум, но не потеряла ресурсов — у нее их еще достаточно для того, чтобы контролировать все процессы в стране.

А когда мы касаемся стратегии, то нужно понимать, что дело ведь не просто в людях на Площади, не во всеобщей забастовке. Дело в том, чтобы парализовать жизненно важные процессы в режиме. Если вы сможете парализовать их с участием сотни человек, вам не нужен миллион человек на Площади.

Например, олигархи могут парализовать финансовую систему страны. У нас нет олигархов, но у нас есть люди, которым доверено управление частью собственности государства, так называемые «кошельки режима», которые попали под санкции. Сговор этих людей позволил бы потопить режим в течение нескольких дней, но я думаю, что этого у них и в мыслях нет. А если бы такие мысли и были, то они все равно не могут этого сделать в одиночку, ведь для этого нужна соответствующая поддержка в обществе. Но этой поддержки не найти, потому что мы существуем как будто в параллельных мирах.

— Если исходить из примеров Ливии и Румынии, то получается, что поддержка частью номенклатуры перемен — это в любом случае более благоприятный сценарий развития событий?

— Думаю, что это было бы благом для страны. Конечно, если бы такие люди в номенклатуре были.

— Но таких людей в беларусской номенклатуре нет?

— Я просто не знаю, у меня нет с этими людьми контактов. Когда-то у меня было несколько знакомых министров, я знал многих депутатов, но за 20 лет все изменилось, и сейчас у меня там нет никого, с кем бы я мог на эту тему поговорить. Точно так же у меня нет знакомых «кошельков режима».

Хуже того, я не верю тем людям, у которых подобные контакты есть. Я знаю, что среди нерадикальной оппозиции есть люди, которые имеют контакты с номенклатурой, но я не доверяю суждениям этих людей — я знаю, что они ошибаются, они подвержены иллюзиям. Кстати, таких людей, которые имеют контакты и там, и там, можно пересчитать по пальцам: их явно недостаточно для налаживания взаимодействия.