Какой реакции ожидал на свое открытое письмо министру внутренних дел философ и что получил?

Открытое письмо философа и методолога Владимира Мацкевича министру внутренних дел Игорю Шуневичу вызвало бурную реакцию в обществе. Позицию Владимира Мацкевича, которого пытались осудить за «участие в несанкционированном мероприятии» на основании ложных показаний милиционеров, объединила как его сторонников, так и оппонентов. Народ возмущен беспределом милиции и зависимостью судов.

Реакция беларусов на чрезвычайное происшествие дала обильную пищу для размышлений. Владимир Мацкевич поделился со Службой информации «ЕвроБеларуси» выводами, извлеченными из дискуссии.

— Такой ли бурной реакции вы ожидали на открытое письмо министру внутренних дел Игорю Шуневичу?

— Я достаточно опытный человек, поэтому ожидал и предвидел подобную реакцию. И получил то, что хотел.

Я могу кратко сформулировать месседж обращения, которое адресовал не только министру внутренних дел, но и более широким кругам общества. До всего общества обращение не могло дойти, но до всех независимых СМИ дошло, думаю, и в политических кругах оно обсуждается. Речь не про обывателя и обычный электорат Лукашенко, а про тех, кто находится при власти, кто занимается идеологией. Рискну предположить, что четверть граждан Беларуси в той или иной степени с обращением знакома.

Так что я хотел сказать? Я хотел сказать, что свидетели лгут, что суды насквозь фальшивые, что система правоохранительных органов прогнила, и это знаю не только я, не только министр внутренних дел, но практические все жители страны. Не нужно делать вид, что беспредел милиции известен только посвященным, не нужно делать вид, что «тайна» останется в МВД или судебной системе. Об этом знают все, и это страшно.

Но, кроме страха, должен присутствовать стыд. Обо всем происходящем знают не только жители Беларуси, но и за пределами страны: политики, делегации, которые ведут как общенациональные, так и локальные переговоры (беларусская милиция должна поддерживать отношения с полицией Германии, других европейских стран, США). Поскольку дипломатический этикет не позволяет говорить о таких вещах вслух, то я хотел бы, что каждый беларусский чиновник, начиная с президента, министра иностранных дел, отраслевых министров поняли, что когда они встречаются с высокопоставленными иностранными дипломатами, пожимают друг другу руки, глядят друг другу в глаза, — все знают, что такое беларусская милиция. И каждый гражданин Беларуси знает. Вот и все, что мне хотелось сказать.

— Коль скоро обращение адресовано министру внутренних дел, от Шуневича ждете иных объяснений, кроме признания «ошибки»?

— Я не очень рассчитываю на официальную реакцию. Зная систему работы с обращениями граждан, МВД проще всего дать отписку и закрыть разбирательство по делу внутри системы: наказать милиционеров, которые прокололись (они должны были знать, что позволено фальсифицировать и на кого они могут «напороться»). Думаю, это главное, что сейчас волнует МВД и министра, раз уж дело дошло до него; то же самое волнует прокуратуру, куда я обратился с просьбой дать правовую оценку произошедшего. Такова обычная практика государственных структур — отписка, сделать вид, что закон выполнен, но при этом ничего не менять.

— А реакция общества вас огорчила или обрадовала? По большому счету, с вашей точкой зрения солидаризировались и ваши сторонники, и оппоненты.

— Я сказал то, что знают практически все. В этом смысле, мое письмо напоминает мальчика из сказки: «А король-то — голый!» Все знают об этом, и все говорят; но не всегда и не всем представляется случай придать делу столь широкую огласку, сделать его столь публичным.

Я никому глаза не открыл. В стране, где нет гласности, где государственные СМИ, покрывающие 80-90% беларусского населения, замалчивают, просто прорвался голос здравого смысла через зажатую систему СМИ. В цивилизованной стране такие ЧП занимали бы первые полосы газет, да и страну до такого состояния не довели бы.

— Оппозиция часто объясняет свою разъединенность отсутствием объединительной идеи. Но такой незначительный шаг, как обращение к министру внутренних дел, заставило объединиться значительную часть населения. Может, просто оппозиция не там ищет?

— Я бы добавил: не там и не то ищет, и не те люди ищут. Идеи есть, в том числе и у меня, я их не раз высказывал. Но оппозиционные лидеры их игнорируют, они работают по шаблонам, по устаревшим схемам и поднимают не самые актуальные темы в наше время. Возможно, они сработали бы в индустриальную эпоху, в прошлых экономических условиях, но сегодня уже не срабатывают. А оппозиция эксплуатирует их и продолжает эксплуатировать, она является заложником заштампованных идей — социал-демократической, либеральной, коммунистической...

Но общество давно изменилось. Лидеры оппозиции не хотят этого понимать и не хотят терять свои позиции. Реакция на мое письмо последовала от самых разных людей, от самых разных СМИ, но ни слова — от известных, признанных оппозиционных лидеров. Известность наших лидеров находится на грани статистической ошибки, поэтому они крайне не заинтересованы в появлении новых идей, структур, фигур.

— Чтобы влиять на народ, его вначале надо выслушать и услышать?

— Не слышать его невозможно. Слышать мало — надо еще понимать: кто говорит, как говорят, о чем говорят, чего хотят люди. Я не хочу сказать, что оппозиционные лидеры не знают, о чем говорят и чего хотят люди. О своих болячках люди всегда говорят на встречах с оппозиционными лидерами, которые всегда отворачиваются от правды. В 90% случаев, когда лидеры оппозиции встречаются с избирателями, люди критикуют саму оппозицию. Что делают лидеры? Они отмахиваются от критики. Я прочувствовал на себе игнор оппозиции, которую критикую с декабря 1996 года — после проигранной ситуации с импичментом. Я говорил: если мы, все вместе, не изменим тактику и стратегию политической деятельности, мы можем проиграть навсегда. Тогда не прислушивались ко мне, а сейчас отмахиваются от всех остальных, которые говорят то же самое.

При этом есть 2-3%, может, 10% людей, которые стоят горой за те же самые идеи, те же подходы, что и оппозиционные лидеры: они предпочитают слушать свой узкий круг и делать вид, что это и есть электорат.

Примерно также поступает и Лукашенко. В его адрес приходят потоки жалоб, ему докладывают КГБ, МВД, социологи докладывают о настроениях народа. Но что делает Лукашенко? Он предпочитает считать голосом народа высказывания маргинальных групп ветеранов, маргинальных групп идеологов — выдает мнение маргиналов, с орденами, званиями, отставников за мнение всего народа. Маргинальные группы всегда были, есть и будут в обществе; Лукашенко дает им голос, разрешает появляться им в СМИ, тогда как голос большинства искусственно глушится.

Посмотрите, что происходит на ток-шоу на беларусском телевидении. Нельзя сказать, что аудитория специально подбирается КГБ. Но туда приглашают не каждого представителя оппозиции, более того, приглашают одного-двух, чтобы оппозиционеры чувствовали себя неуютно в чуждом окружении. Как ни крути, на ток-шоу собирают специально подобранную аудиторию. Такая практика высмеяна в фильме «Убить дракона». Ланцелоту говорят: «Послушайте народ!» — и приводят группу людей. Когда Ланцелот спрашивает: «Это народ?» — ему отвечают: «Это хуже, чем народ. Это лучшие люди города». Мем «лучшие люди города» используется властью в лице Лукашенко; точно такие же, только с немного другими взглядами, «лучшие люди города» используются оппозиционными лидерами для оправдания своих устаревших подходов.

А голос народа, общества, населения, будучи достаточно громким и известным всем, просто игнорируется, его отказываются понимать.

Проблема не в слухе, а в понимании.