Совет министров иностранных дел стран Скандинавии и Балтии принял решение о прекращении финансирование Европейского гуманитарного университета. К чему приведет такой шаг? Выполняет ли ЕГУ миссию национального университета? И как можно повысить уровень образовательных программ для Беларуси?

Об этом «Беларусскому журналу» рассказал директор Центра европейской трансформации, политолог Андрей Егоров.

— В пояснении к решению Северного совета сказано, что отказ от финансирования произошел в связи с реструктуризацией бюджета, чтобы высвободить средства для работы по интеграции беженцев и мигрантов. Так ли это на самом деле?

— Да, это главная причина. Сейчас идет общее сокращение объемов помощи, направленной на решение вопросов прав человека, развития гражданского общества. Евросоюз переживает кризис с мигрантами, поэтому часть помощи переориентирована именно на это достаточно важное для Северной Европы направление.

Если же говорить о других причинах, то Европейский гуманитарный университет переживает серию кризисов уже достаточно давно, и очень многие структуры, которые занимались его финансированием, чувствительно к этому относились. Но просто так выйти из проекта по финансированию ЕГУ было сложно — к примеру, нужно было признать причины кризиса этого проекта, взять определенную ответственность на себя. Понятно, что никто не хотел этого делать, поэтому поддержка ЕГУ продолжалась по умолчанию: крупный проект проще финансировать дальше, чем взять и закрыть.

А сейчас совпали и желание доноров прекратить поддержку и отправить проект в свободное плавание и возможность воспользоваться причиной, которая позволяет легитимно это сделать.

Скандалы в ЕГУ находились на поверхности. И до, и во время этих кризисов проходили проверки со стороны донорских структур. Неоднократно в рекомендациях университету говорилось, что он должен пересмотреть свою стратегию развития, найти другие источники финансирования, повысить устойчивость, оптимизировать менеджмент.

— Может ли данное решение означать «смерть» университета?

— Нужно смотреть, что будет происходить дальше, ведь ЕГУ финансировал целый пул доноров, и основным из них оставались институты Евросоюза, которые выделяли в год по несколько миллионов евро — в отдельные годы поддержка доходила до четырех миллионов.

Для этих институтов главным является финансирование Европейской комиссии. Однако для Еврокомиссии важна возможность привлечения других ресурсов, что показывает большую финансовую устойчивость проекта и большую его кредитоспособность. Поэтому уход скандинавских стран повлечет за собой пересмотр всей стратегии Европейской комиссии в отношении поддержки ЕГУ.

— В свое время на ЕГУ возлагались большие надежды как на национальный университет. Выполнил ли он эту миссию?

— ЕГУ эту миссию не выполнил. Он так и не стал центром развития Беларуси, источником размышлений и решений проблем страны. Не было сформировано достаточно устойчивой научной деятельности, которая была бы как-то направлена на процессы, происходящие в стране. Он стал образовательным институтом, давал образовательные возможности. Но даже при этом ЕГУ не решал базовых проблем с содержанием современного образования. Одним словом, ЕГУ так и не стал нормальным университетом для Беларуси.

Так что и на последнюю новость я смотрел бы не в разрезе финансирования, а через призму выполнения-невыполнения задач. ЕГУ не сумел достойно выйти из содержательного кризиса, поэтому необходимость в его существовании как институции просто исчезла. В этой ситуации его закрытие было бы правильным шагом.

В то же время, ЕГУ — это большая институция. В ней есть люди, способные реформировать университет или, по крайней мере, предпринять попытку реформ. Если это произойдет, если эти люди начнут действовать в логике развития, если они включатся в сотрудничество с беларусскими образовательными, академическими, интеллектуальными проектами, если это будет приспособлено к нуждам развития Беларуси, можно было бы надеяться, что ЕГУ может продолжить свое существование в каком-то измененном виде.

Я, конечно, сохраняю на это надежду. Но, зная все предыдущие попытки сделать это изнутри, не сильно на этот вариант рассчитываю.

— ЕГУ, со всеми своими плюсами и минусами, безусловно, знаковый для многих доноров проект. Затронут ли проблемы с финансированием другие образовательные проекты?

— Да, это коснется всех структур, которые использовали международное финансирование. Поскольку в Беларуси очень мало внутренних источников, подавляющее большинство организаций гражданского общества, которые существуют в Беларуси, так или иначе, использовали иностранную помощь. Теперь ее объем существенно сокращается, поэтому сложный период ожидает не только образовательные программы, но и другие организации гражданского общества.

— Какие формы поддержки образования в Беларуси были бы наиболее эффективны?

— На мой взгляд, нужно переориентировать помощь на поддержку работающих внутри Беларуси образовательных проектов, академических и интеллектуальных групп. Именно здесь можно искать источники развития.

В Беларуси есть хорошие образовательные проекты, среди которых Беларусский коллегиум, Летучий университет, Колосовский лицей, ECLAB. Есть программы образования для взрослых, которые разрабатываются и ведутся общественными организациями. Все это создает потенциал, который внутри страны работает на развитие Беларуси.

Усиление таких институтов и инициатив, расширение их связей с международным академическим сообществом, поддержка серьезных исследований, которые ведутся внутри этих структур, будут намного эффективнее, чем создание и финансирование одного крупного института за рубежом. Тем более, что по факту он не справляется с возложенными на него функциями.

Если мы посмотрим на объем потраченных на ЕГУ ресурсов и сравним с конечным выходом, пользой, то вывод будет очевидным — за эти средства можно было бы сделать гораздо больше для развития интеллектуальной жизни, академического сообщества и программ образования в Беларуси.