24 ноября 1996 года прошел второй в истории независимой Беларуси «референдум», который отобрал у беларусов право выбирать и сменять власть.

В 20 годовщину этой точки отсчета, когда Лукашенко получил «царские» полномочия и время в нашей стране остановилось, «Беларусский партизан» поговорил с известным философом и методологом Владимиром Мацкевичем.

— В 1996 году, во время конституционного кризиса в Беларуси, Лукашенко грозил импичмент. Конституционный суд был на стороне оппозиции. Но все-таки президент всех переиграл. Как вы считаете, почему? В чем была ошибка оппозиции?

— Эта историческая трагедия, как и все исторические события, имеет несколько причин. Обязательно нужно отметить ошибки самой оппозиции, которая была в то время достаточно слаба: в самые лучшие времена оппозиционная фракция «Гражданское действие» в Верховном Совете 13-го созыва включала в себя 17-18 человек из 260. Это незначительное количество.

Для импичмента нужно было собрать немногим больше 70 голосов депутатов. Собирались эти голоса с огромными сложностями. Каждый голос Геннадий Карпенко (заместитель председателя Верховного Совета. — «Беларусский партизан») вымучивал как только мог. Причем кто-то подписывался, потом отзывал свою подпись, потому что на него давили власти, милиция, окружение. Это была очень трудная работа. Когда парламент хотел поставить этот вопрос на голосование, несколько депутатов просто не явились на заседание, тем самым сорвав голосование — не было кворума. Поэтому они были вынуждены обсуждать совсем другие вопросы. У них не было плана на такой случай.

У оппозиции не было плана и в ответ на давление Москвы. Именно влияние Кремля было самой весомой причиной их поражения. Москва высадила в Беларуси десант в составе Черномырдина, Серова, Селезнева и Строева. Они надавили не только на парламент, но и на промышленную элиту, армию, всех силовиков. Кроме этого, пиар, пропаганда, доведение смысла этого импичмента до населения были довольно слабыми, здесь сыграла роль монополизация СМИ, слабость гражданского общества. То есть составляющих этого поражения очень много.

Россия сделала ставку на Лукашенко еще в конце 1993 года. Самое опасное и плохое для нас то, что они не видят пророссийской альтернативы Лукашенко. По-прежнему Кремль имеет большое влияние на беларусскую политику, и другого такого же пророссийского политика или партии, или того, на кого можно так же давить, в Беларуси нет. Все-таки не только оппозиционные, но и более-менее влиятельные люди склоняются к самостоятельности, европейскому пути развития, а не кремлевскому. Поэтому Лукашенко будет поддержан, что бы он не делал, и столько, сколько он будет активным.

— В 1996 году правительственная делегация России во главе с Черномырдиным прибыла в Минск и во время ночных переговоров убедила спикера Верховного Совета Беларуси Семена Шарецкого отозвать из Конституционного суда дело об импичменте президента и согласиться на проведение референдума. В ночь с 21 на 22 ноября Шарецкий, председатель Конституционного суда Валерий Тихиня, президент Лукашенко в присутствии высших должностных лиц Российской Федерации и депутатов Верховного Совета Геннадия Карпенко, Петра Кравченко и Сергея Калякина подписали судьбоносное соглашение об общественно-политической ситуации и о конституционной реформе в Республике Беларусь. Имели ли право Тихиня от имени Конституционного суда подписывать такое политическое решение без обсуждения с членами суда? Насколько уполномоченным на проведение подобных переговоров был Семен Шарецкий?

— Это было чистой воды насилие. На Валерия Тихиню подготовили компромат, Семена Шарецкого запугали. Поэтому без согласия всего Конституционного суда и парламента они конечно не имели права подписывать такого уровня соглашение.

— Тогда многие надежды на успех в отстранении Лукашенко от власти возлагались на председателя ЦИК Виктора Гончара.

— Виктор Гончар на тот момент был одной из главных стратегических персон всего этого сопротивления. Это понимала и власть. Именно поэтому его насильно вытиснули с этого места, назначив вместо него Лидию Ермошину (15 ноября 1996 года президент своим указом отстранил от должности Гончара, при этом не получив одобрения этого акта Верховным Советом, как предусматривалось Конституцией. — «Беларусский партизан»).

У Гончара были наибольшие возможности повлиять на эту ситуацию на тот момент. Если бы он остался на своем посту, возможно, можно было бы побороться и после проведения референдума. А так — нет. Вся власть после 14 ноября и после самого референдума — незаконна. Фактически произошел государственный переворот, и началось нелегитимное руководство страной.

— Каков выход из конституционного тупика?

— Конституционный кризис имеет смысл только на короткое время. Где-то до 2001 года, до очередных президентских «выборов», на него можно было еще ссылаться. После нелегитимность переходит в несколько другое состояние — статус-кво. В этом смысле, после 2001 года на Западе — в Совете Европы, ЕС, ОБСЕ и т.д. — уже относились к этому «как есть, так есть», как относятся к режимам на Кубе, в Северной Корее и т.д. Да, все знают, что беларусский режим был создан посредством государственного переворота. Да, он нелегитимный по причине своего образования, но он получил относительную легитимность в течение времени. Он постоянен и стабилен, вот уже на протяжении более 20 лет.

Когда сменится власть, можно будет снова поднять этот вопрос, это будет уже исправление исторических ошибок, а не актуальной политики. Когда мы исправляем исторические ошибки, они мало влияют на ход событий, они могут влиять только на сознание и идеологию.

— Сегодня Лукашенко снова заговорил о возможности проведения еще одного референдума. Что стоит за разговорами президента о смене Конституции? Он действительно готовит почву для преемника или хочет еще больше упрочить свою власть?

— С точки зрения нормальной логики, никакой референдум сейчас Лукашенко не нужен. В нем нет прагматичности. Поэтому когда он про это говорит, то он скорей руководствуется какой-то своей извращенной логикой, которую очень сложно рационально спрогнозировать. Скорей всего, он будет искать очередной поддержки электората.

Недавно прозвучало высказывание итальянского премьер-министра, там готовится референдум: «Ни в коем случае не воспринимайте этот референдум как в поддержку или неподдержку меня. Это референдум по вопросам, которые выносятся». А Лукашенко все референдумы проводит именно как демонстрацию электоральной поддержки себя самого. Но сейчас, кажется, не то время и не та ситуация, чтобы идти на это. Есть большое сомнение, что он сохранил ту поддержку электората, которая когда-то привела его к власти, это власти и сами знают — по социологическим опросам, мониторингу КГБ.

Передать власть преемнику он мог бы и без референдума, с карманным парламентом и Палатой представителей. Более того, кто сейчас озирается на эту Конституцию, которая топчется ногами и уже ничего не стоит?

— В последнее время вы активно говорите о том, что в Беларуси необходимо провести десоветизацию. Насколько тип «советского человека» распространен в нашей стране?

— Тяжело сказать, ведь никто не проводил таких исследований. Этот тип может и не составляет большинства беларусов. Беларусы все-таки пользуются традиционным, досоветским мировоззрением. Мировоззрением крестьянина, городского рабочего и т.д. Но если мы возьмем не просто большинство-меньшинство в общем по нации, а посмотрим, как это распределено по уровнем, то чем выше социальный статус, тем больше там советских людей. С каждой ступенькой продвижения человека по пирамиде начальства все больше «совка».

— Дайте ваше определение «советского человека». Почему этот тип настолько живуч?

— Советского человека можно описывать по-разному, что и делали известные философы и публицисты. Я бы сказал, что это доверчивый мечтатель, который верит в безосновательные фантазии и который очень агрессивно относится к разумным, рациональным способам построения государства. Это традиционный человек, воспитанный в очень негибкой, неадаптивной мировоззренческой системе, не способный к солидарности, не заинтересованный в другом человеке как в человеке. Все, что ему нужно, он может получить от государства и надеется только на государство.

— Способен ли «советский человек» справиться с такой категорией, как «свобода» и променять на нее безопасность и удобство?

— Свобода не входит в первую очередь ценностей советского человека. Свобода уступает ценностям равенства. Для советского человека более существенна ценность ровности, причем он не представляет, что равным нужно стать, нужно выровняться, его же равным делает то, что он надеется на то же государство, которое должно удовлетворять его нужды. Он считает себя равным в нуждах, потому возмущается, когда у кого-то потребности больше или другие чем у среднего человека. Советский человек — это человек с заниженными потребностями. Он очень прост. Свобода, красота, творчество и самореализация — они не входят в ценности советского человека. Даже ценность справедливости для него рассматривается с точки зрения той самой равности — справедливо поделить.

— У вас нет большего разочарования постсоветским человеком, нежели советским?

— У меня вообще нет разочарования человеком. Я к человеку отношусь по-христиански, все мы заражены первородным грехом Адама. Так что все мы от начала с недостатками. И только собственная работа над собой, помощь друг другу и принцип любви к ближнему как к самому себе может нас исправить и избавить от недостатков, свойственных человеческому эгоизму.

— С чего же нужно начинать процесс десоветизации в Беларуси?

— Начать нужно с того, чтобы поставить этот вопрос на повестку дня, осознать его существенность и основательность. Нужно разобраться с фундаментом советскости — советской философией и мировоззрением. Сюда входит диамат, истмат, научный коммунизм. Хоть эти дисциплины и отменены в учебных заведениях, но они сохранились в сознании многочисленных преподавателей. И это не только преподаватели того самого научного коммунизма, которые стали потом то политологами, то культурологами. Научный коммунизм прочно впитался в мировоззрение большинства академического сообщества — физиков, математиков, биологов, они тотально заражены этим диаматом и истматом. Они пропагандируют и фактически косвенным образом преподают это в конкретных науках. И до того времени, пока мы не проведем ревизию научных предметов, научных программ в высших учебных заведениях, мы не сможем сделать то же самое для средней школы. Не сделав это в средней школе, мы будем транслировать через учителей и дальше эти мировоззренческие ошибки.

Это долгий путь и процесс. Чем раньше мы это поймем и осознаем — тем лучше. Мы и так потеряли 25 лет. А памятники Ленину и другим — это видимая часть айсберга, этот вопрос сам собой разрешится, когда мы изменим мировоззренческие корни. Тогда люди сами скажут: что это такое? Это нужно изменить. Людям не хватает исторических знаний, потому что 90% книг, которые читают беларусы, — советские.

— Нужна ли в Беларуси люстрация?

— Люстрация — необходимая часть десоветизации. Ей безусловно подлежат преступники. Я бы не настаивал на широкой люстрации всего послушного чиновничества. Но одной из составляющих этого процесса является своеобразная люстрация научных степеней. Нужно сделать так, чтобы люди, которые защищались по гуманитарным дисциплинам советского образца, больше не участвовали в научных советах, которые рассматривают новые диссертации, не редактировали бы книги, по которым учатся.

— Вы считаете преступником Лукашенко?

— Да. А как относится к человеку, который совершил государственный переворот и проводит в суверенной Беларуси пророссийскую политику?