В стране царило убеждение, что в нашем общественном механизме есть лишние детали, которые нужно выкинуть.

Знаешь, как это бывает! Неопытный человек разбирает механизм, а потом собирает. И после сборки остаются лишние детали, назначения которых он не понимает и не знает, куда их вставить. А собранный механизм работает черт знает как. Так было и в 1994 году.

— В прошлый раз мы говорили о больном обществе и его лечении. А потом ты собирался проанализировать наше общество как механизм или совокупность механизмов. Механизмы ведь не болеют.

— Вот именно, механизмы не болеют. Не зря же даже про организмы говорят: работает как часы! Но механизмы ломаются.

— Ага, организмы могут болеть, потом выздоравливать. А механизм сломался, и все.

— Не совсем. Вот, скажем, часы. Они могут показывать правильное время, а могут опаздывать или спешить. Ты поставил будильник на 8 часов, а он отстает. В результате ты опаздываешь на работу или на самолет, теряешь кучу денег. Поэтому механизмы могут скрипеть, греметь, плохо работать, не выполнять свои функции.

— Так наше общество можно уподобить механизму?

— Конечно, можно. Аналогии можно провести с чем угодно, но, уподобляя что-то чему-то, ты не делаешь подобное тождественным, тем же самым. Наше общество можно уподобить организму, больному или здоровому, но оно не является организмом. Можно уподобить механизму, исправному или аварийному, но оно не становится от этого механизмом. Аналогии нужны только для того, чтобы схватить мысль, идею, понять, что и как нужно делать.

— И что же мы можем понять, если уподобим наше общество механизму?

— Во-первых, мы сразу вспомним золотое правило механики: ни один механизм не дает выигрыша в работе.

— И что нам это дает?

— А то, что механизмы могут выиграть в скорости или в силе. Но та работа, которая должна быть сделана, остается той же самой.

— Ну, подумаешь, тоже мне открытие!

— Да, этому открытию тысячи лет. Но, видишь ли, сломанные механизмы вообще не выполняют работу. Точно так же, как и механизмы на холостом ходу.

— Ты хочешь сказать, что наше общество — это сломанный механизм?

— Нет, это ты все болезни и поломки любишь обсуждать. Я пока хочу выяснить следующее. Если мы уподобили общество механизму, то я тебя спрошу: знаешь ли ты, как устроен этот механизм?

— Откуда я могу знать?! Это ведь ты только что уподобил общество какому-то механизму.

— Я-то уподобил именно для того, чтобы что-то понять. Вот я и хочу понять, кто в стране знает, как устроен этот механизм? Потому что, не зная, как он устроен, механизмом нельзя управлять, а значит, нельзя сделать работу. Работа может не выполняться не только потому, что механизм сломан, а и потому, что никто в стране не знает, как он включается и как им управлять.

— Ладно, но это слишком абстрактно, конкретнее можешь сказать?

— Могу. Помнишь 1994 год и смену курса в стране?

— Помню, и что?

— Общество тогда выбрало человека, которому поручило произвести разборку-сборку механизма. Тогда всех раздражала коррупция, вот и хотели ее устранить из государственной машины. Разобрали за два года все, потом стали собирать, и оказались лишние детали. Лишним был парламент — там только болтают и ничего не делают. Лишним был Конституционный суд — зачем суд, если избран гарант Конституции? Лишней была оппозиция. Но она застряла везде, как песок в шестеренках механизма, от нее долго избавлялись. Лишними оказались «вшивые блохи» — предприниматели, бизнесмены. Лишней была независимая пресса — зачем она нужна, когда есть государственное телевидение? И так далее. В результате собранный механизм тарахтел, куда-то двигался, что-то вез, но как-то плоховато. До 500 долларов вот до сих пор не довез. И коррупция где-то снова завелась.

— Да, согласен. Можно и так это все рассмотреть. Но ведь потом потихоньку стали разбираться, предпринимателей вот вернули на место, даже послабления и льготы для бизнеса кое-какие сделали. Это, видимо, можно назвать смазкой в твоей аналогии с механизмом. И закрутились шестеренки.

— Ага, закрутились. Но пока работали без смазки и без этих деталей, нагрузка на другие детали стала больше, и они сносились до полной утраты своих функций.

— Ты о чем?

— В первую очередь о парламенте. 22 года без парламента и оппозиции — и все, в стране не осталось людей или общественных структур, способных думать о стране в целом.

— Так уж и не осталось! Откуда ты это можешь знать, ты же не разговаривал со всеми гражданами?

— Я б тебе сказал, что и граждан в стране не осталось, но не хочется затевать длинный спор. Я не могу знать. И ты не можешь этого знать. И никто не может этого знать, потому как в устройстве нашего общественного механизма не предусмотрено место, где собирались бы люди, способные думать о стране в целом, разбираться в устройстве всего механизма, ну и управлять этим механизмом умело. Нет парламента, нет политических партий, даже университетов нет.

— Но ведь есть же места, где собираются. Вот съезд общества «Белая Русь» на прошлой неделе проходил.

— Вот, собрали людей, которые не знают назначения и функций таких собраний в устройстве общественного механизма. Поэтому ничего и не получилось, ни идей, ни решений, ровным счетом — ничего.

— А что они могли, эти собравшиеся? Что должен делать этот механизм под названием «Белая Русь», это же не партия, не министерство, даже не фирма. Они собрались поговорить.

— Они ничего и не могли, поскольку собрались только поговорить. А надо работать.

— И ты туда же! Работать надо! А механизм на что, о котором ты разглагольствуешь? Вот он пусть и работает. Вставить детали на место, если они не лишние, и пусть работает как часы!

— Вот зачем нужно понимать, что такое механизмы, как они работают, помнить золотое правило. Механизмы не работают, они только помогают выиграть в силе, в скорости, во времени, в деньгах, в разных полезных штуках. А работают люди. Если люди не работают, то от механизмов никакого толку. Они либо простаивают, либо работают вхолостую.

— Хм. Может, и так. И что же у нас простаивает, что вхолостую работает?

— Вхолостую работает оппозиция, независимые СМИ, вся система образования, многие промпредприятия госсобственности, целые министерства. Простаивает наука, особенно политическая, социальная и гуманитарная, простаивает парламент. А что-то даже тянет всю систему механизмов назад. Вот, скажем, идеология, коммунистические предрассудки...

— Понял, понял! Не начинай воспитывать.

— Раз понял, то и изучай общественные механизмы.

«БелГазета»