По календарю март, а впечатление такое, что зима только начинается. Но к марту люди уже устали от зимы. Время нам не подчиняется, климат меняется независимо от наших намерений и планов. Но ведь не только климат. Жизнь тоже меняется, причем очень быстро, и люди устают от этих изменений.

Мы устаем от стабильности, когда зима тянется до апреля, а политический режим длится третье десятилетие, хотелось бы перемен.

Но мы устаем и от изменений и инноваций, когда каждый год меняются гаджеты, а мы еще не успели сломать старые, не успели к ним привыкнуть и даже освоить все их функции. Меняется мода, чтобы радовать людей, но мы устаем за ней гнаться. Меняются законы, и мы не успеваем к ним приспособиться. Хотелось бы посещать налоговую не больше одного раза в год, а не каждый раз, когда меняются правила и законы.

Но мы не можем отменить инновации, наша судьба — адаптироваться и приспосабливаться. Приспособленчество всегда считалось не очень хорошим качеством людей, нас учили ценить активность. Идеология и культура призывают «не прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас».

Конечно, было бы лучше, если бы мир менялся прогибаясь под нас. Пусть бы климат приспосабливался к нашим планам, и снег сыпал в декабре, как было заведено раньше, не зря же этот месяц по-беларусски называется снежань! А в марте бы журчали ручьи и сок березовый. Но, хотим мы этого или не хотим, с изменением климата придется считаться. А если захотим его изменить, то только вместе, совместными усилиями всех стран и народов. Но мы этого пока не умеем, чтобы совместными усилиями, чтобы всех стран и всех народов.

Мы много не умеем, даже в своей стране, даже в одном народе. Никак не можем решить, чего нам в стране больше хочется — перемен или стабильности. То есть понятно, что одни хотят перемен, а другие стабильности, но страна-то одна. И она меняется.

Да, страна меняется, независимо от того, что значительная часть народа хочет стабильности и не хочет перемен. И она меняется независимо от тех, кто желает перемен.

И еще одна странность, касающаяся уже той части народа, которая хочет перемен. Среди них много тех, кто живет по принципу: «Нет, нет, нет, мы хотим сегодня, мы хотим сейчас». Как будто бы перемены могут произойти сразу и их не нужно готовить, много работать, чтобы хоть малые изменения произошли. А еще больше среди желающих перемен тех, кто не замечает перемен, не видит изменений.

Давно сложилось мнение, что желающие перемен — это оппозиция, а власть добивается стабильности. Но так ли это?

Да, власть, режимные идеологи говорят о стабильности, гордятся стабильностью. Но они не могут остановить поток инноваций, так же как невозможно изменить климат в одной отдельно взятой стране. Весь мир вступил в эпоху инноваций и быстрых изменений. Беларусь всего лишь маленькая часть мира, и инновации приходят в Беларусь даже вопреки желаниям и действиям политического режима. И сам режим вынужден приспосабливаться ко всему новому, пусть без энтузиазма и не очень умело и разумно. Режим и вся страна, которую он контролирует, меняются нехотя, вопреки желанию, с большим опозданием.

Оппозиция же живет и действует так, как будто бы за 25 лет ничего не изменилось. А изменилось очень многое, и очень сильно.

25 лет назад считалось, что сторонники перемен — это молодежь, а старшее поколение — это ретрограды и «совки». И не только считалось, но, наверное, так и было. А может быть, все так и осталось. Сторонники перемен и теперь — это та молодежь, те, кто был молодыми в 1980-1990-е годы. И этой молодежи уже по 50 и больше лет. Мне самому за 60, и я не склонен считать себя стариком. Но мои желания и возможности совсем не таковы, как были 25 лет назад. Я по-прежнему хочу перемен. Но совсем не таких, каких хочет современная молодежь, которой сегодня от 20 до 40 лет.

Я смотрю репортаж с собрания оппозиционеров и вижу непонимание двух групп молодежи. Одна группа — это молодежь, которой уже 50-60 лет. Они жаждут перемен и хотят их сегодня и сейчас. Они предлагают действия, которые вдохновили бы и меня 25 лет назад. Но с ними спорит молодежь, которой 30 лет. Их вдохновляет совсем другое, они устали делать то, что оппозиция делает на протяжении двух десятилетий, делает одно и то же и с одним и тем же результатом.

Тридцатилетняя молодежь думает, что они хотят перемен даже больше, чем пятидесятилетняя. Но мы-то были молодыми и помним, чего мы хотели. И мы видим, что они хотят того же, что и мы.

Они хотят музыки и концертов, но и мы тогда, в 1990-е, хотели того же. Тогда нам запрещали слушать Лявона Вольского и Касю Камоцкую, и сейчас молодежь хочет слушать их же. Ну и чем мы отличаемся?

Моя молодость пришлась на 1970-1980-е годы. В 1980-е нам разрешили слушать музыку, которую мы хотели слушать в 1970-е. Но мы не сами этого добились. Нам разрешили, потому что наступила гласность. Мы получили то, чего хотели. Но разрешенная музыка звучит совсем не так, как запрещенная. Музыка несет счастье, когда она запрещена, а когда разрешена — только эстетическое удовольствие, ну и немного драйва.

И когда нам разрешают слушать ранее запрещенную музыку, мы понимаем — мы хотим чего-то большего. И для реализации этих желаний приходится работать. Так молодежь становится взрослой, становится ответственным поколением.

Или не становится. Если мы в 50-60 лет ведем себя, как в 20-30 лет, значит, мы не повзрослели. И на собрании оппозиции по поводу празднования 100-летия БНР не было взрослых и ответственных поколений, была молодежь разного возраста.

Чего захочет молодежь, когда услышит на Площади ту музыку, которую хочет? Увидит по телевизору тех героев и кумиров, которых хочет видеть?

Чего захочет и сможет ли это сделать? Наше поколение не смогло. Хотело, но не смогло. Можно и дальше продолжать хотеть. Но место ответственного поколения все равно придется уступить новой молодежи, как бы «не старели душой ветераны».

Уступить место и ответственность, и помогать им работать. Если они примут помощь. Но зачем им помощь таких же молодых и желающих, как они, только состарившихся и уже мало на что способных? Вот если бы старшие были опытнее и умнее, умели бы больше и лучше! А что мы умеем? Протестовать?

«БелГазета»