Государство не хочет привлекать «третий сектор» к процессу выработки и принятия решений.

Гражданское общество Беларуси заинтересовано как активно участвовать в диалоге между Минском и Брюсселем, так и взаимодействовать с государством на национальном уровне. Но готовы ли чиновники использовать экспертный опыт организаций «третьего сектора» и привлекать их к процессу принятия решений?

На прошедшей недавно конференции Беларусской национальной платформы (БНП) Форума гражданского общества Восточного партнерства было заявлено о заинтересованности представителей «третьего сектора» в развитии диалога между Беларусью и ЕС.

В резолюции, которую подписали представители более 70 организаций гражданского общества, говорится о необходимости более активного участия Беларуси в процессах, программах и мероприятиях Восточного партнерства. БНП также выступает за развитие равноправных и устойчивых отношений между Беларусью и ЕС на принципах паритетности, региональной и национальной безопасности, верховенства права, демократии и уважения к правам человека.

В резолюции позитивно оцениваются и некоторые шаги беларусских властей и ЕС для большей открытости в контактах с гражданским обществом, в том числе приглашение «третьего сектора» к участию, хоть и частичному, во встречах Координационной группы Беларусь-ЕС и в диалоге по правам человека. Но, в то же время, отмечается непредсказуемость и ограниченный характер взаимодействия властей с гражданским обществом.

Беларусским чиновникам, судя по всему, было бы удобней и комфортней вести переговоры с ЕС вообще без участия третьей стороны. Так что привлечение гражданского общества к диалогу между ЕС и Беларусью — это во многом заслуга Брюсселя, который на этом настаивал.

Однако успех пока скромен. В ходе этих встреч какие-то вопросы согласуются, но пока не доходят до стадии подписанных документов, а тем более реализованных планов.

«Третьему сектору» тоже не всегда хватает компетентности

«Мы видим, что гражданское общество может участвовать в ряде форматов диалога между ЕС и Беларусью, например во встречах Координационной группы и в диалоге по правам человека. Но нужно понимать, что это участие ограничивается в основном разговорами. Этот диалог не ведет к принятию каких-либо значимых решений либо к влиянию на процесс принятия этих решений», — отметил в комментарии для БелаПАН директор Центра европейской трансформации Андрей Егоров.

По сути, все, что связано с конкретными действиями, обсуждается по-прежнему в формате договоренностей между ЕС и соответствующими беларусскими министерствами, подчеркнул собеседник.

Еще одной проблемой он назвал недостаток экспертного опыта у представителей гражданского общества.

«Если права человека они могут обсуждать и на политическом, и на техническом уровнях, то в других сферах у гражданского общества не хватает компетенций, нет достаточного уровня экспертизы для того, чтобы поддерживать диалог по этим вопросам», — признал Егоров.

Например, продолжил он, «интенсивно и ярко, с рядом существенных противоречий идет диалог между беларусским Министерством сельского хозяйства и коллегами в Европейской комиссии. И в этот диалог гражданское общество не способно включиться, потому что нет соответствующей компетенции в этом случае».

Внутри страны настоящего контакта нет

Это мнение разделяет председатель Беларусского Хельсинкского комитета Олег Гулак, который отметил, что на сегодняшний день возможностей для участия в диалоге «больше, чем гражданское общество может переварить».

Например, сказал он, обсуждения на встречах Координационной группы Беларусь-ЕС проводятся по очень широкому спектру вопросов, а гражданское общество занимается далеко не всеми этими темами, по многим из них «еще надо найти того, кто сможет что-то экспертно сказать».

«Возникает вопрос, чья это ответственность, — сказал Гулак. — Конечно, в первую очередь, напрашивается ответ, что гражданское общество само должно вырастить экспертов в других областях. Но если в диалоге ЕС и Беларуси гражданское общество может как-то участвовать, то внутри страны у него гораздо меньше возможностей участия в функционировании государственно-общественной системы. И получается, что эту экспертность особенно сложно развивать из-за невозможности участия в реальных процессах».

Допустив гражданское общество к участию в диалоге с Брюсселем, беларусские власти не хотят привлекать «третий сектор» к процессу выработки и принятия решений.

«Нужно иметь возможность в этот процесс включаться, получать информацию, нарабатывать какие-то лучшие практики, взаимодействовать с другими экспертами. Этого не хватает, — считает Олег Гулак. — Сейчас получается, что мы немного забежали вперед: в беларусско-европейском диалоге гражданское общество присутствует, но участвовать в процессах, которые идут на национальном уровне, ему не дают».

Мнение, которое ни на что не влияет?

В свою очередь, Егоров указывает на еще одну проблему — ряд сфер остаются «слишком заидеологизированными и закрытыми» для того, чтобы туда пустить гражданское общество. Например, это относится к сфере образования.

«В формат обсуждения реформы системы образования гражданское общество не допускается, хотя как раз в этой сфере у него все неплохо с наличием соответствующих компетенций, — сказал политолог. — Никогда ни представители Минобразования, ни Администрации президента, которые сильно влияют на принятие решений в сфере образования, не участвовали ни в каких диалоговых форматах, инициированных со стороны гражданского общества. А Болонский процесс с гражданским обществом обсуждали, лишь когда сюда приезжала наблюдательная мониторинговая группа».

В тех же форматах, в которые гражданское общество допускается для диалога, вопрос не в степени вовлечения, а в том, как это встроено в систему принятия решений.

«Заседания Координационной группы становятся ритуальными, т.е. обсуждаются практически одни и те же вопросы, а на панели с участием гражданского общества эти вопросы выносятся уже в формате презентаций: мол, мы поговорили вот об этом и до этого договорились, — подчеркнул Егоров. — Это, конечно, хорошо, что гражданское общество может высказывать свое мнение, но это ни на что не влияет».

Госаппарат консервативен, а ЕС не имеет рычагов

Егоров видит принципиальную на сегодня для беларусско-европейских отношений проблему в том, что «коммуникативный диалоговый формат исчерпан».

«Стороны достигли чего хотели, установили отношения, начали разговаривать, обсуждать совместные проекты, а дальше возникает ситуация, когда встает вопрос, действительно ли власти хотят что-то менять или хотят просто поговорить об этом», — поясняет политолог.

При этом, по мнению Егорова, «у ЕС просто нет инструментов влияния, чтобы настоять на реальном включении гражданского общества в принятие значимых в Беларуси решений в каких угодно областях».

В свою очередь, Олег Гулак отметил: нельзя сказать, что со стороны государства совсем нет готовности сделать шаги навстречу гражданскому обществу, но динамика этих шагов далека от желаемого.

«Я бы не сказал, что это только какая-то имитация или пускание пыли в глаза. Нет, но очень большая проблема в том, что у людей в госаппарате готовность меняться гораздо меньше, чем того требует время и чем есть понимание в гражданском обществе, — сказал председатель БХК. — Тут, конечно, и вопрос недостатка доверия, опыта и образованности, и другая концепция в голове (не человекоориентированная, а государствоориентированная) — это все в комплексе плюс еще консервативность госаппарата создают такие сложности».

«Важный момент, который зависит в том числе и от ЕС, — это необходимость продвигать понимание того, что участие в диалоге заключается не только в присутствии на встречах Координационной группы. Гражданское общество должно быть включено и в те процессы, которые происходят между встречами группы. Продвижение логики реального участия в них гражданского общества — это интерес и ответственность и государства, и «третьего сектора», и европейских структур», — резюмировал Гулак.