В Москве прошла встреча президентов России и Беларуси Владимира Путина и Александра Лукашенко.

Переговоры за закрытыми дверями шли около четырех часов, после встреча продолжилась в расширенном формате. Позже стало известно, что Владимир Путин и Александр Лукашенко до Нового года проведут еще одну встречу, чтобы принять решения, «не терпящие отлагательств».

Перед переговорами из Москвы и Минска звучали беспрецедентно резкие заявления: Александр Лукашенко обвинял Россию в стремлении подчинить Беларусь, вплоть до аннексии. Российские чиновники утверждали, что Минск хочет сохранить торговые преференции, хотя Москва на самом деле ничего соседям не должна.

Несмотря на это в Кремле Лукашенко заявил: «Ни у кого нет таких близких, тесных отношений, как у беларусов и россиян». Владимир Путин говорил о весьма успешном развитии отношений между двумя странами.

Что могли обсуждать лидеры государств и почему им не удалось договориться с первого раза, «Настоящему времени» рассказал директор Центра европейской трансформации, политолог Андрей Егоров:

— Я бы сказал, что стороны, в общем-то, не пришли к каким-то конкретным договоренностям, которые часто снимаются на встречах президентов, потому что вся структура принятия решений в беларусско-российских отношениях зависит от воли президентов. Такие встречи обычно венчают разворачивающиеся конфликты, где стороны договариваются о каких-то новых условиях. Сейчас этого не произошло. Но, в общем-то, наверное, и не могло произойти, учитывая ту риторику, которая была накануне встречи, и традиционную схему разворачивания таких конфликтов. Пока у России есть возможность давить на Беларусь, а у Беларуси есть возможность сопротивляться, и никаких внешних событий, которые ускоряли бы необходимость договориться, нет. Я думаю, что такая напряженность продолжится.

— Как бы вы объяснили двойственность поведения Лукашенко? Две недели назад он фактически обвинял Россию в намерении аннексировать Беларусь, а сегодня говорит про близкие отношения.

— Вновь здесь такая традиционная схема нагнетания медийной риторики как в российских, так и в беларусских медиа. Если мы почитаем и те, и другие, мы увидим, что есть такое нагнетание ситуации, ужесточение риторики. И накануне таких встреч это всегда происходит. Ну а поскольку страны все равно очень тесно связаны и находятся в таком противоречивом, но, в общем-то, союзе, где им необходимо искать компромиссы, то начинается это все с такой дружественной риторики, которую и та, и другая сторона преследует, и эта риторика является основой для такого общего дискурса.

— Следующий вопрос скорее об экономике. Есть ли у Минска реальная альтернатива российской нефти?

— Нет, конечно. У Минска нет никакой реальной альтернативы российской нефти. Другое дело, если мы ставим вопрос о том, что Россия не идет на какие-то субсидии беларусскому бюджету и решение этого вопроса в связи с налоговым маневром, то есть ли у Беларуси выход и сможет ли она существовать без вот этих российских субсидий? И здесь ответ: да, сможет, да, это повлечет очень серьезные издержки для беларусской экономики, да, население станет жить беднее, но стратегически Беларусь выживает и без этой субсидии, просто придется идти на непопулярные меры и решения в беларусской экономике.

— А в чем главный интерес Москвы, если мы говорим об отношениях с Минском?

— Интерес Москвы здесь довольно прозрачен. Москва хочет большего контроля и получения большей части беларусского суверенитета, расширения своего влияния, и, в общем-то, по большому счету, она хотела бы видеть Беларусь в составе России. Но, конечно, она сейчас не может этого получить, ну и Беларусь не очень хочет, конечно, таких решений.

— То есть опасения Лукашенко, которые он периодически высказывает, вы считаете небезосновательными?

— Они небезосновательны. Если вы почитаете договор 1999 года, в котором описана стратегия этой интеграции, то это создание единого государства, где его форма непонятна, но в любом случае Россия, скорее, видит Беларусь как полного сателлита, полностью подчиненную территорию, в каком-то виде субъекта Российской Федерации — или в виде республики, или в виде шести автономных областей, как это иногда заявляется. Но Беларусь не готова пока к таким решениям, ну и, в общем-то, этот договор не прописывает какие-то механизмы того, как это может существовать. Поэтому они будут тянуть эту волынку, пока это возможно.