Артем Шрайбман смел и отважен. Вернувшись с Запада, он читает западные СМИ. Перечисляет те, которые задумали его напугать, говорят о какой-то угрозе, а ему не страшно.

Он знает целых три причины для своей смелости и спокойствия. Он не поддается панике. Нам всем должно быть спокойно, пока такие люди в стране беларусской есть.

А мне страшно. У меня тоже есть причины для страха. Я делюсь этим страхом. Делюсь без паники.

Читайте: Владимир Мацкевича: Я — гражданин независимой Республики Беларусь и останусь им навсегда

Не люблю паники, она страшнее самой угрозы. Но не люблю беспечности перед лицом угрозы.

Но по порядку:

1. Да неужели? Неужели нет угрозы, и все это придумали западные СМИ? Нет, ничего западные СМИ не придумали. Они пишут то, о чем уже давно говорят в России, в Беларуси, в Украине. Они не придумали, а всего лишь размышляют о том, что говорят и знают в наших странах.

Да, российские СМИ врут. Беларусские тоже врут. Украинские — реже, но тоже всякое бывает. Однако у всякого вранья есть своя логика.

Соврал ли Медведев в Бресте, предложив Беларуси войти в состав России?

Врали ли Путин и Лукашенко друг другу на двух экстренных встречах в рождественские дни? Если врали, то своим молчанием после этих встреч.

Является ли враньем создаваемая рабочая группа по углублению интеграции и доработке союзного договора?

Да, всякие «Регнумы» и «Незыгари», «Спутники» и что у них там еще есть врут про избиение россиян в минском метро и на вокзале за русскую речь, про рост национализма, про интенсивную беларусизацию. Есть ли логика в этом вранье? Да, есть. За несколько лет до Крыма и Донбасса российские СМИ также врали про «львовское метро». С этого все началось.

А «налоговый маневр» — тоже вранье?

Ну и повод для изменения российской конституции через создания нового государства на базе РФ и РБ, о чем уже высказались вполне респектабельные российские политики и политологи — тоже вранье?

Вот «это все придумал Черчилль в восемнадцатом году» или это состряпано продажными западными СМИ?

Нет, это все признаки и свидетельства реально существующей угрозы.

Как можно не видеть этой угрозы?

Не видеть ее может только слепой.

Шрайбман не слепой. Он смелый и отважный.

Но личная смелость не достаточное основание для отрицания реальной угрозы. Это поза беспечности. Безответственная поза.

2. Надо ли бояться угрозы? Да, реальной угрозы надо бояться. Не поддаваться панике, но разумно опасаться.

Велика ли угроза? Шрайбман знает ответ, а я вот нет.

То есть я тоже знаю то, что знает Шрайбман.

У любой угрозы есть условия и обстоятельства, которые повышают или понижают ее вероятность.

Могут быть обстоятельства, которые сводят угрозу на нет. И могут быть обстоятельства и условия, которые делают угрозу неотвратимой.

Разберем причины, названные Шрайбманом, которые делают его таким смелым:

• Беларусь не хочет инкорпорации в Россию: a) народ не хочет; b) власть не хочет. И главное — c) Лукашенко не хочет.
• Поглощение Беларуси Россией будет стоить последней очень дорого и в денежном выражение, и в нематериальном (санкции, репутация и т.п.).
• Путин стар, ему достаточно поменять конституцию, чтобы оставаться у власти.

Почему меня не убеждают эти причины, уверенным голосом произносимые Артемом Шрайбманом?

Да потому, что это и не причины вовсе, это условия торга, условия раскачки процесса.

Так уж ли невероятна «инкорпорация» Беларуси в состав России?

a) Я не знаю мнения беларусского народа. Очень хочу его узнать. Но как?

Социология в стране уничтожена. Прочитав на TUT.BY статью Дракохруста по результатам переписи 2009 год, можно подумать, что защищать независимость некому.

Референдум? Нормальный референдум даст информацию о мнении народа.

Но в нашей стране, как и в России, и в оккупированном Крыму, приходится бояться самого референдума. Референдум — это страшно. Как и выборы в стране.

Мнение народа, пока он не вышел на Площадь, в нашей стране представляют «лучшие люди города». Это министры Шуневич и Карпенко, это журналисты БелТА, это «Белая Русь», плюс — БРСМ, ветеранские организации, казаки и т.д.

А что же реальный народ? А народ безмолвствует. И ни я, ни Шрайбман не можем знать, как он себя поведет.

b) Чего там не хочет власть? Про какую власть говорит Шрайбман? Это Румас? Это Макей или Шуневич?

В массе людей, допущенных к власти в Беларуси, есть разные мнения, примерно, как у меня со Шрайбманом. И совершенно неизвестно, чье мнение возьмет верх. Пока Шуневич молчит. Молчат военные чины. Премьер и министр иностранных дел если и высказываются, то очень невнятно. Настроений массы чиновников никто не знает.

Шрайбман уверен в чем-то, я даже не знаю, в чем. А я знаю, что не знаю настроений чиновников. Поэтому не могу предсказать их поведения в ситуации приведения угрозы в действие. Будут они саботировать решение Лукашенко, направленное на сохранения независимости, или с восторгом поддерживать обратное решение?

c) Да, Лукашенко клянется, что ему очень дорога независимость Беларуси.

Шрайбману таких клятв достаточно для уверенности. А мне нет. Знаю я цену этим клятвам.

Кроме того, меня настораживает уже тот факт, что эти уверения и клятвы стали очень частыми. Лукашенко чует угрозу и как никто понимает ее реальность.

Ну и последнее. Лукашенко устранимая причина. Кремль его породил, поддерживал четверть века, Кремль же может его и устранить.

Сколько будет стоить поглощение Беларуси? Дорого?

Для Шрайбмана это аргумент, а для меня нет.

Вопрос цены — это только вопрос торга.

По всем признакам видно, что торг уже идет. Торгуется Лукашенко, торгуются коррумпированные бизнесмены.

Впрочем, если Шрайбман стал вычислять цену поглощения, то значит, и он уже готов торговаться.

Так что, этот аргумент скорее повышает вероятность угрозы, чем понижает.

Путин может просто поменять конституцию РФ, говорит Шрайбман уже совсем расслабленным голосом, как будто бы это последний и решающий аргумент.

Какая ерунда! Для изменения конституции нужны основания и причины.

Да, Путин их ищет. Российские политики, депутаты, приближенные Путина подсказывают ему разные варианты.

Да, поглощение Беларуси — пока только один из рассматриваемых вариантов. Один из нескольких.

Реальность угрозы и состоит в том, что этот вариант и сценарий может оказаться единственным.

Я вижу, как смел и отважен Артем Шрайбман. Но и про себя мне известно, что я не трус.

Но я реально боюсь. И вот почему:

• Для меня независимость моей страны — ценность очень высокого порядка, не имеющая цены. То есть за это можно заплатить любую цену. Граждане в Вильнюсе и в Риге в такие же январские дни 1991 года платили за независимость своих стран своими жизнями. Слава Богу, беларусам не пришлось платить такую цену! И, дай Бог, не придется. Но я боюсь именно потому, что вопрос цены уже поставлен и торг идет.

• Я боюсь, поскольку понимаю, как разворачиваются геополитические игры и как в эти игры играет Кремль при любых правителях, и как играет нынешний хозяин Кремля.

В репертуаре Кремля средства информационной и консциентальной войны. Шрайбнам об этом не читал, а я сам об этом писал. Массированные информационные атаки Кремля мы могли наблюдать совсем недавно. И их эффект тоже могли наблюдать. Реакция Запада на сбитый «Боинг», на «зеленых человечков», «ихтамнетов» и «вежливых людей» запаздывает на годы. Когда реакция наконец проявляется, оказывается уже поздно. Приходится признавать статус-кво.

Кремль не останавливается ни перед чем в достижении поставленных целей. Для него цель оправдывает средства. Если вдруг окажется, что Лукашенко — главный тормоз на пути поглощения Беларуси, Лукашенко уберут любым способом, вплоть до физического уничтожения.

• Если Россия решила поглотить Беларусь, а Беларусь настроена решительно против, то игра может довести до войны.

Да, войны в наше время вышли из моды. Но кто скажет, что войны невозможны? Что вероятность войны равна нулю?

Никто не скажет. Шрайбнам тоже не скажет. Но, видимо, он не боится войны. А я боюсь. Я не хочу войны. Война — это страшно. Я боюсь за украинский народ, где война уже идет. А беларусский народ мне еще ближе.

Мой страх рационален. И я не трус. Мне не раз приходилось действовать с чувством страха. И побеждать тоже доводилось. Разумный страх — не помеха, а фактор выживания и победы.

В чрезвычайных ситуациях люди погибают чаще всего по двум причинам:

• Поддаются панике и теряют способность рационально оценивать ситуацию, рассуждать и действовать;
• Впадают в состояние апраксии, безразличия, апатии и ничего не предпринимают в ситуации опасности.

Сегодня в Беларуси по-разному относятся к реальной угрозе поглощения Россией.

Кто-то уже близок к панике. Таких нужно успокоить.

Кто-то в апатии, не верит в свои силы, убежден, что от него ничего не зависит. Таких людей надо бы активизировать.

Кто-то обманут российскими СМИ и думает, что вопрос уже решен, осталось только реализовать. Необходимо информационное сопротивление российской лжи.

Кто-то может говорить, писать, создавать информационные поводы. На этих людях сейчас высочайшая ответственность:

• Каждое наше слово работает либо на повышение угрозы и опасности, либо на снижение;
• Угроза возрастает, если мы сеем панику и если мы убаюкиваем общественное мнение.

Угроза реальна. Вероятность угрозы — динамичная величина, она меняется каждый день.

Каждое неверное решение, неправильное действие, непродуманное слово влияет на вероятность этой угрозы.

Ну, думайте, перед тем, как что-то сказать, сделать, решить!

Мы можем снизить вероятность нависшей над нами угрозы. Можем свести ее на нет. Если ума хватит, выдержки, ответственности.

  

P.S. Смелое рассуждение отважного Артема Шрайбмана набрало более 40 тыс. просмотров на YouTube, десятки тысяч посещений на TUT.BY, перепосты и пересказы.

Этот текст (многабукаф) прочтет от силы три-четыре сотни френдов в Фейсбуке.

Наши силы и возможности не равны. Мои возможности и шансы быть услышанным раз в сто меньше, чем у Шрайбмана.

Но шансы Шрайбмана в тысячи раз меньше, чем у пропагандистов угрозы в российских СМИ.

Сила на той стороне.

На моей стороне — правда.

Но ведь правда — это тоже сила? Не правда ли?

Текст впервые был опубликован в блоге Владимира Мацкевича в Фейсбуке: