Владимир Мацкевич: Гражданское общество. Часть 9.2

06.01.2020

Владимир Мацкевич, философ и методолог

Мужество иметь собственное мнение, о котором я говорил в предыдущем фрагменте, ничего не стоит без истинности этого мнения.

А сама истина не зависит от любого мнения о ней. Мнение может быть не истинным, и тогда совершенно не важно, собственное оно или не собственное.

Но — что есть истина?

Истинно ли мое собственное мнение о гражданском обществе?

Отвечая на такой вопрос, я могу воспользоваться схемой из предыдущего фрагмента и, анализируя вопрос, ответить на него по частям:

Это мое СОБСТВЕННОЕ мнение. Я никого не представляю, кроме самого себя. Мне никто не поручал озвучить именно это мнение.
Я не обязан его иметь. Общество навязывало мне другое мнение, через другие категории: «третий сектор», «НГО — негосударственные организации», «НКО — некоммерческие организации». Еще раньше — через «диктатуру пролетариата». Но наблюдая, исследуя и анализируя общество и общественные явления, я понял, что ДОЛЖЕН высказать именно такое мнение, отличное от других.
И высказывая это мнение, я рискую навлечь на себя гнев, раздражение и обиду всех тех, кто придерживается иного мнения, тех, кто обязаны иметь иное мнение, поскольку они определяются как представители НГО, НКО, «третьего сектора», а также политологов, социологов и идеологов, представляющих позицию и интересы своих наук. Не высказывая собственного мнения, я не могу чувствовать себя нормальным ЧЕЛОВЕКОМ и полноценным гражданином.
Мнение, которое я высказываю не просто мое собственное, и я должен его высказать не по прихоти или по причине недержания речи, но потому, что считаю его ЦЕННЫМ, ценнее, чем другие. Ценность этого моего собственного мнения определяется обоснованностью его многолетними наблюдениями, исследованиями, аналитикой и практикой.
Но эти четыре момента никак не позволяют считать это мнение объективно ИСТИННЫМ. Я только имею субъективное убеждение в его истинности. Собственная убежденность мотивирует и побуждает меня искать способы сделать собственное мнение убедительным и для других.

Но ведь убедительность не тождественна истинности. Люди часто бывают убеждены в самых ложных мнениях и считают убедительными весьма слабые доводы и аргументы.

Если речь идет о парресии, то приходится говорит о правде, т.е. о субъективной версии истины.

Правда, при самой глубокой субъективной убежденности в ней, не тождественна истине.

Но если это так, то какой смысл публично говорить правду, рискуя жизнью, отношениями со своим сообществом или коллективом, настаивать на ней, если она не является истиной? И чего стоит самая глубокая субъективная убежденность в ней?

Есть такое мнение, что человек является мерой всех вещей, существующих в том, что они существуют, и несуществующих в том, что они не существуют.

Это относится и к истине. Человек есть мера истины.

А правда, которую человек говорит, потому, что иначе не может, потому, что должен, является мерой самого человека. Человек либо говорит правду от собственного имени, как собственное мнение, либо не говорит правды, стремясь к чему-то другому — к некоторой выгоде, к сохранению добрых отношений с другими людьми, к спокойствию и безопасности.

В этом смысл парресии — в говорении правды, что делает человека человеком, и это ведет или приближает всех к истине.

Мишель Фуко кратко формулирует это так: «Таким образом, в двух словах parrêsia можно охарактеризовать как мужество говорить правду, присущее тому, кто, несмотря ни на что, рискует сказать всю правду, а также мужество собеседника, готового принять обидную правду, которую он слышит».

Парресия — это не только личный акт парресиаста, объявление его убежденности в собственной правде, но и общественный договор — готовность общества принять обидную, неприятную правду, выслушать мнение и отнестись к нему всерьез.

Что значит всерьез?

Это значит выслушать любое мнение и принять правду, но отвергнуть ложь, отличать разумное мнение от неразумного.

Перресия имеет не только позитивный смысл, у нее есть и обратная сторона. Снова сошлюсь на Фуко: «Уничижительное значение слова parrêsia заключается в том, чтобы говорить все, в том смысле, что говорят что попало (все, что взбредет на ум, все, чего говорить не следовало, все, что играет на руку обуревающим говорящего страстям или интересам). Паресиаст в таком случае становится и выглядит неисправимым болтуном, который не может сдержать себя или, во всяком случае, как человек, неспособный основывать свою речь на принципах разумности и истины».

Критики античной демократии всегда обращали внимание на этот негативный смысл парресии. Особую актуальность и серьезность эта проблема приобретает в XVIII-XIX веках, когда зародилась представительная демократия, принципиально отличавшаяся от прямой демократии античных и средневековых полисов.

Неразумные мнения порождаются не только глупостью, тем, что только может прийти на ум, обуреваемый страстями, но и корпоративными корыстными интересами социальных групп, которые обязывают своих представителей их отстаивать.

Век Просвещения не допускал сомнений в разумности человека и в том пути, которым разумные люди обустраивают общественную жизнь, свою жизнь. Но уже первый из «метров подозрений» Карл Маркс совершает акт парресии и заявляет, что общество обустраивается не разумом людей, а их корыстными интересами. О корысти, тщеславии и прочих человеческих пороках знали всегда. Но эти пороки рассматривались наряду с разумом, моралью, совестью, при этом разуму отдавалось предпочтение. И общественное развитие понималось как борьба разума с предрассудками и пороками, рациональности с иррациональным. Маркс же заявлял об антагонизме классовых интересов, а разуму отводил скромную роль средства достижения победы одного класса над другим.

Концепция гражданского общества построена на идеалах Просвещения, на убежденности в том, что разум способен разрешать любые проблемы и противоречия, без иррационального привлечения силы, обмана, манипуляций.

Само гражданское общество и есть реализация разума, так же как и демократическое устройство государства, построенное по принципу представительства различных социальных позиций и групп через дискуссию, коммуникацию и согласование различных мнений и соблюдения всех интересов.

При этом государство и гражданское общество представляют собой противоположности.

Государство — это царство порядка, в нем нет свободы собственных мнений. Каждый человек, поступая на службу государству, принимает на себя обязательство представлять не собственное мнение, а позицию государства в рамках своих полномочий. И позиция государства, и полномочия каждого чиновника описываются комплексом мнений, которым и руководствуется каждый представитель государства.

Гражданское общество — напротив, это царство свободы мнений, от каждого гражданина ожидается, что он будет руководствоваться не обязательными к исполнению предписаниями, не вмененными ему извне мнениями, а только собственным мнением. В этом царстве свободы мнения озвучиваются, дискутируются, критикуются, отбираются разумные из массы неразумных и затем предлагаются государству в качестве обязательных к исполнению.

Среди государственных институтов есть специально организованные места для согласования различных мнений. Самым известным таким местом является парламент. В парламент избираются представители различных социальных групп и позиций, и каждый представитель отстаивает в парламенте не собственное мнение, а мнение тех, кто его избрал для представительства. Парламент — не самое удачное место для паррессии. В парламенте разум воплощается в процедуре.

Совсем другое дело — места для дискуссий в гражданском обществе. Там каждый представляет только самого себя. В гражданском обществе нет иерархии людей, есть иерархия мест. В одних местах дискуссии ведутся по локальным проблемам, например, о положении тех или иных меньшинств или о судьбе отдельного здания, парка или явления. В других местах обсуждаются проблемы целого города. И должны быть места, где обсуждаются проблемы всей страны и нации. Но участники дискуссии в первом, втором и третьем месте равны друг другу. И в каждом из этих мест возможна и допустима парресия.

Участники дискуссии равны, но их мнения вовсе не таковы. Разброс мнений может быть от истинных до глупейших. И в этом состоит основная проблема гражданского общества.

Решением этой проблемы становится критическое мышление — главное достижение и изобретение Просвещения в XVIII веке.

Это изобретение совершенствовалось на протяжении двух с половиной веков, но его смысл и цель остаются неизменными — поиск истины, через отбрасывание необоснованных и неразумных мнений.

Но и при наличии самого рафинированного критического мышления человек был и остается мерой всех вещей, в том числе и истины. И самой истины, и тех представлений об истине, которые бытовали в разные эпохи.

Изначальное представление об истине зафиксировано в древнегреческой категории ἀλήθεια (aletheia).

В буквальном переводе aletheia может быть передана словом «несокрытое». Первоначально оно и означало то, с чего снимаются покровы. Один покров за другим, пока не проступает то, что можно передать метафорой — «голая правда». Aletheia — голая правда.

Голая правда амбивалентна. С одной стороны, все хотят знать правду, знать такой, какой она есть. С другой стороны, правда глаза колет, знать всю правду не очень приятно.

Люди склонны верить, надеяться, мечтать. Мечтать и надеяться на светлое будущее, которое описывается как коммунизм (или еще как-то), а голая правда коммунизма — это ГУЛАГ. Тридцать лет люди строили коммунизм, мечтали дожить до коммунизма, надеялись на то, что их дети будут жить при коммунизме, а тех, кто говорили правду о нем, срывали покровы с него, боялись и ненавидели.

Гражданское общество — это процесс срывания покровов скрывающих голую правду.

Государство — отлаженный механизм мобилизации и организации людей на поддержание статус-кво и на достижение неких целей (рост ВВП, хорошие дороги, снижение безработицы, победа в войне и т.д.). Каждый, кто говорит от имени государства прикрывает правду, скрывает ее под привлекательными оболочками надежд, прогнозов, планов. А парресиасты гражданского общества заглядывают под эти покровы и сообщают голую правду. Они говорят о том, что рост ВВП потребует повышения цен, снижение зарплат и т.п.

Реклама расписывает товары и услуги в самом привлекательном виде, но кто-то должен рассказать, что тот или иной товар сомнительного качества, экологически опасен, что лекарство неэффективно, а услуга бесполезна.

Гражданское общество — это неуклонное стремление к правде, срывание покровов:

В Беларуси все знают, что уже четверть века в стране нет выборов. Это правда?