Материалы междисциплинарного круглого стола «Распад России: угрозы и стратегии региональной безопасности», прошедшего в Минске 10 апреля 2012 года.

Круглый стол был организован Центром европейской трансформации, Беларусской ассоциацией агентств регионального развития, Партией БНФ при информационной поддержке Агентства политической экспертизы (БИСС).

Предлагаем вашему вниманию стенограмму дискуссии.

Участники:

Сергей Чалый, экономист

Сяржук Лісічонак, каардынатар Форума грамадзянскай супольнасці Усходняга партнёрства па Беларусі

Сяржук Чыслаў, вайсковец

Юрый Чавусаў, палітолаг

Уладзімір Мацкевіч, філосаф і метадолаг

Аляксей Дзермант, этнакультуролаг

Олег Соскин, экономист (Украина)

Аляксандр Стральцоў, эканаміст

Николай Зверев, экономист (Украина)

Александр Алесин, военный обозреватель

Міхал Залескі, эканаміст

Дзяніс Мельянцоў, палітолаг

Міхал Нядзвецкі, палітолаг

Анатоль Тарас, историк

Владимир Дунаев, специалист в сфере образования

Наталля Васілевіч, палітолаг

 

Часть 1: Геополитика и экономика

Сергей Чалый: Идея проведения нашего круглого стола возникла давно, но в какой-то момент она стала более актуальной. Теперь, после завершившегося экономического кризиса и изменения беларусской экономической модели вопрос заключается в том, какова будет стратегия продвижения вперед. Сейчас огромное количество полисимейкеров заявляет о том, что мы сами ничего не можем, но зато у нас есть Россия. Если мы к ней присоединяемся, она решит все вопросы, в том числе и связанные с кризисом. Вопрос, который хотелось бы поставить: насколько эти надежды оправданы и насколько долгосрочным и устойчивым может быть фактор России в этом регионе. Хочется посвятить его региональной безопасности, причем не с точки зрения ЕС, не с точки зрения России, а с точки зрения, где мы сами находимся и чего мы сами хотим.

Сяржук Чыслаў: Усе мы залежныя і ад Усходу, і ад Захаду. Той саюз, які нам прапанвалі цяпер — для захавання беларускага народа ён смярцельны. І таму я хацеў бы прапанаваць троху змяніць палярызацыю і звярнуцца да іншых магчымых варыянтаў, да саюза роўных ці хаця б сувымяральных.

Юрый Чавусаў: Першая панэль у нас будзе прысвечана геапалітычнаму аспекту патэнцыйнай дэзынтэграцыі Расійскай Федэрацыі. Некалі ў 1990-я гады ці не пераважная большасць паліталагічных штудый у Беларусі былі геапалітычнымі, але потым увага да геапалітыкі паменьшылася. На цяперашнім этапе беларускіх паліталагічных дыскусій гэта ледзь не першы круглы стол, дзе геапалітыка ідзе асобным блокам.

Сяржук Лісічонак: У адным з асноўных матэрыялаў нядаўняй расійскай прэсы былы міністр фінансаў Аляксей Кудрын выступіў з дзвюма важнымі тэзамі. Першае — тое, што ў бліжэйшыя гады ў Расіі адбудзецца змена палітычнай эліты. І другое — распад Расіі не прадбачыцца. Хацелася б паразмаўляць пра магчымыя прычыны распаду, пра магчымыя наступствы распаду. Тут хацелася б пачуць пра тыя чыннікі, якія пацягне за сабой распад Расіі як для Беларусі, так і для іншых краін Еўропы.

Уладзімір Мацкевіч: Назву свайго выступу я пазначыў наступным чынам: «Распад Расіі: адкладзеная рэальнасць». Нагадаю, што пра распад Расіі пачалі думаць адразу пасля распаду Савецкага Саюза. Энергетыка распаду Савецкага Саюза вымушала думаць і пра працяг гэтага працэсу распаду. У мяне быў артыкул пра верагоднасць і чыннікі распаду ў снежні 1993 года. У гэтым артыкуле быў адзін момант, калі я хацеў паглядзець, на якія часткі магла б распасціся Расія. Гэта заалежыць не ад самой Расіі, а ад тых суб’ектаў, якія будуць у распадзе ўдзельнічаць. Я сканцэнтруюся на тых чынніках, якія вядуць да распаду.

Першым чыннікам з’яўляецца энергетыка распаду. Распадаўся Савецкі Саюз, і гэта давала нейкую энергетыку на далейшае пашырэнне гэтага працэсу. Другі чыннік — адбывалася дэмакратызацыя і ўздым некаторых суб’ектаў, якія пачалі задумвацца пра ўласныя інтарэсы і гэтыя інтарэсы высоўваць наперадзе агульных інтарэсаў.

Акрамя дэмакратызацыі, вельмі істотным чыннікам з’яўляецца эканамічны крызіс. Тут я б падзяліў на дзве часткі: уласна эканоміку і гаспадарку. Крызіс, які адбываўся ў канцы 1980-х — пачатку 1990-х гадоў, тычыўся, хутчэй, крызісу гаспадаркі, суб’ектыўнага стаўлення да таго, як вядзецца гаспадарка ў вялікай краіне, а не толькі да рынкавых умоў, акалічнасцей гандлю, размеркавання рэсурсаў і г.д. І, у гэтым сэнсе, утрымоўваць усю гаспадарку Савецкага Саюза проста не было каму. Працавалі нейкія прадпрыемствы, здабывалася сыравіна. Але, нягледзячы на не вельмі спрыяльную кан’юнктуру, трымаць гэта ўсё яшчэ было магчыма, калі б гэтым маглі распараджацца пэўныя гаспадары. Гаспадарскі падыход у Савецкім Саюзе цалкам згубілі. Яны нават статыстычна не ведалі сваёй вытворчасці і гаспадаркі.

Наступны чыннік — адміністратыўныя шаблоны. Калі паглядзець, на што распаўся Савецкі Саюз, то ён распаўся на саюзныя рэспублікі, якія былі найбольшымі адміністратыўнымі адзінкамі ў Саюзе. Быў падрыхтаваны сцэнар распаду. Толькі энергетыка і інэрцыя распаду прывялі да парушэння тых меж, якія былі пракладзеныя ў Савецкім Саюзе. У першую чаргу, гэта Прыднястроўе, якое падзяліла Малдову, гэта заблытанасць меж у некаторых краінах, дзе этнічна-канфесійная і моўная сітуацыя была цалкам штучнай. Але мапа краін, якія ўтварыліся ў выніку распаду, у агульным выглядзе нагадвае мапу адміністрацыйнага падзелу самога Савецкага Саюза. А далейшы распад Расіі не быў настолькі падрыхтаваны адміністрацыйна, бо падзел на вобласці, краі, аўтаномныя рэспублікі не быў дакладным і не мог выступаць выкрайкай для гэтага.

Наступны чыннік — гэта суб’ектнасць. Хто возьме на сябе ініцыятыву, адказнасць за ініцыяцыю тых ці іншых сепаратысцкіх дзеянняў? На тэрыторыі Расіі моцных нацыянальных эліт, акрамя Татарстана і Башкаркастана, напэўна, не склалася. Уплыў Кітая на Далёкі Усход не ўплываў на з’яўленне сепаратысцкіх настрояў. Хутчэй сепаратысцкі рух паўставаў у буйных прамысловых цэнтрах (Екацерынбунгу, Краснаярску), не падтрыманы ні эканамічнымі, ні геапалітычнымі чыннікамі. Там, дзе паўставалі эканамічныя чыннікі, паўставала суб’ектнасць.

Іншы чыннік — гэта ідэалогія ці план распаду. Чалавечыя ўтварэнні распадаюцца паводле нейкага плана, хаця б і не дасканалага. І ідэалогія такі план распаду дае. У нацыянальных эліт былых саюзных рэспублік, з якіх паўсталі незалежныя краіны, такі план быў. І таму, нягледзячы на тое, што сталіцы незалежных дзяржаў не былі забяспечаны ўсім неабходным для суверэннага існавання, тым не менш, былі хоць якія планы, паводле якіх можна было адбудоўваць суверэнітэт і рабіць гэтыя рэчы. На той момант у большай частцы рэгіёнаў і самой Расіі такіх планаў не было.

У такім стане Расія знаходзілася да 2001 года, да прыходу да ўлады гэбісцкага пуцінскага рэжыму. Пасля гэтага там усё пайшло наадварот. Па-першае, змянілася міжнародная сітуацыі, і тэндэнцыі на цэнтралізацыю, стварэнне саюзаў, хаўрусаў, кансалідацыю сталі дамінаваць, а не распадныя тэндэнцыі. У Расіі стала стварацца кіруемая дэмакратыя, і таму перапыніліся працэсы дэмакратызацыі.

Эканамічная сітуацыя. Толькі 2-3 рэгіёны даюць прыбыткі, астатнія — датацыйныя. Размеркаванне ідзе праз Маскву, і гэтыя рэгіёны пасаджаныя на эканамічную іглу, і яны проста харчуюцца з федэральнага бюджэту. Сацыяльныя праграмы. Змянілася кан’юнктура, і сыравінная прамысловасць дала магчымасць карміць тых, хто мог стаць падмуркам сепаратысцкіх эліт.

Адміністратыўная мапа. Пуцін адным з дзеянняў стварыў федэральныя акругі, якія перанялі пэўныя адміністратыўна-ўладныя функцыі, і таму абмежавалі рэгіянальныя ўлады. Пазней была адмененая выбарнасць кіраўнікоў рэгіёнаў, і праз адміністратыўныя дзеянні змянілася адміністрацыйная мапа ў Расіі, што знішчыла магчымасць паўстання эліт.

Ідэалогія. І тут з’яўляецца самая вялікая небяспека для Беларусі. Сённяшняя ідэалогія, якой кіруецца Пуцін, вельмі падобная да ідэалогіі, якую распрацоўвае Кургінян. Ён вылучае чатыры арганізацыйных накірункі: мадэрнізм, постмадэрнізм, нешта яшчэ і супермадэрнізм, які прыпісвае Расіі. Расія, з яго пункту гледжання, зноў павінна стаць другім геапалітычным цэнтрам. Яна пачынае рэанімаваць планы аднаўлення Савецкага Саюза і планы экспансіі. І гэтыя планы экспансіі таксама павінны мець пэўныя крокі. Адным з першых крокаў з’яўляецца далучэнне Беларусі да новага саюза. І вось гэтая небяспека з’яўляецца большай небяспекай для нас, чым тыя негатыўныя наступствы распаду Расіі, якія можна было б тут абмяркоўваць.

Аляксей Дзермант: Распад Расіі для сённяшняй Беларусі, для яе сёняшняга стану дзяржаўнасці, геапалітычнага становішча і эканомікі, будзе з’яўляцца фактычна катастрафічнай падзеяй. Завязанасць эканомікі і палітыкі Беларусі на Расію такая, што любы сур’ёзны зрух, распад і хаос у суседняй дзяржаве непазбежна выкліча аналагічныя тэндэнцыі ў Беларусі. Я ўжо не кажу пра наступствы, звязаныя з уцекачамі, вайсковымі сутыкненнямі, што мы мелі пасля распаду Савецкага Саюза. Хацелася б перасцерагчы ад ружовых мрояў пра тое, што Беларусь у сённяшнім стане гатовая справіцца з падобнай катастрофай. І, адпаведна, не варта разлічваць на тое, што ўсё пойдзе па максімальна выгодным для Беларусі рэчышчы.

Відавочна, што для таго, каб перажыць гэта, калі гэта здарыцца, Беларусі трэба мець моцны дзяржаўны апарат, імунітэт эканамічны і ўстойлівасць перад магчымымі пагрозамі і наваламі, якія пойдуць з боку Расіі. Адпаведна, беларуская дзяржава да гэтага цяпер не гатовая як у эканамічным, так і ў ідэалагічным плане, таму што ўключылася ў праект Расійскай Федэрацыі пад назвай Еўразійскі саюз, які невядома, што з сябе ўяўляе.

Дакладнай стратэгіі будаўніцтва ролі Беларусі і ўзаемадзеяння Беларусі з іншымі краінамі рэгіёна не прадугледжваецца. Я бачу небяспеку гэтага саюза ў тым, што Беларусь у чарговы раз змяшчаецца на франціры падзелу Захад-Усход, падзелу Еўропы і Расіі-Еўразіі. Прычым гэты падзел бдзе праходзіць не толькі па дзяржаўных межах, але і па самім беларускім грамадстве: мы ўжо сёння бачым, што палярызацыя дастаткова вялікая, у грамадстве пароўны прыхільнікаў інтэграцыі з ЕС і з Расіяй, да таго ж мы бачым працэс афармлення тут прарасійскіх партый, якія таксама хочуць граць сваю ролю. На мой погляд, гэта ёсць небяспечна і з’яўляецца пагрозай для грамадзянскай стабільнасці і дзяржаўнай стабільнасці, паколькі наяўнасць такіх моцна палярызаваных супольнасцей пагражае палітычнымі сутыкненнямі. Нажаль, беларускія ідэолагі цяпер нічога не робяць для нівелявання падобнай канфрантацыі.

Якімі могуць рэальныя прычыны распаду Расійскай Федэрацыі? Я займаўся тэмай росту ўласна рускага этнанацыяналізму ў Расіі і ўзаемадзеяннем рэгіяналісцкіх, сепаратысцкіх супольнасцей. Мне сітуацыя нагадвае канец 1980-х, калі не рост этнічных сепаратызмаў кшталту татарскага быў асноўнай прычынай распаду Савецкага Саюза, а жаданне самой расійскай эліты этнічна рускіх аддзяліцца ад баласту і пабудаваць сваю нацыянальную дзяржаву. У Расіі няма ўласнай дактрыны бачання шматнацыянальнай дзяржавы імперскага тыпу ці нацыянальнай дзяржавы. Фарміруецца некалькі полюсаў. Адзін полюс арыентуецца на старыя мадэлі імперскай дзяржаўнасці (згаданы Кургінян, Дугін і інш.), але ўзніклі і младанацыяналісты, якія арыентуюцца на еўрапейскі кшталт нацыянальнай дзяржавы і афармляюцца ў якасці палітычнага полюса. А ў буйных гарадах яны маюць падтрымку сярэдняга класа, этнічна рускага, то бок ужо расце рэальная нацыяналістычная сіла.

На мой погляд, Беларусь павінна ўзаемадзейнічаць з усімі гэтымі палюсамі, паколькі наша задача палягае ў тым, каб у разе негатыўнага прагноза, калі ідзе справа да распаду Расіі, стварыць унутры Расіі нейкія кропкі апірышча, што ў свой час спрабаваў рабіць Лукашэнка, калі ездзіў да губернатараў, дамаўляўся з імі пра пастаўкі, эканамічнае ўзаемадзеянне. Падобныя кантакты, сувязі варта наладжваць ужо цяпер з прадстаўнікамі найперш нацыяналістычнага фланга, з рэгіяналістамі, трэба падтрымліваць сувязі з дзяржаўнікамі хаця б для таго, каб Беларусь не пераўтварылася ў пляцоўку для разгортвання антырасійскіх праектаў. Геапалітычная задача — захаванне нейтралітэту і ўмацаванне сваёй геапалітычнай суб’ектнасці, прадухіленне сітуацыі, каб Беларусь уцгянулі ў антырасійскія канфлікты, у антырасійскія блокі. Беларусь не можа выступаць у якасці суб’екта, які можа прэтэндаваць на кавалкі расійскай тэрыторыі. Але трэба таксама мацаваць ізноў сувязі і кантакты з расійскімі рэгіёнамі — гэта можа адыграць важную ролю у выпадку, калі сцэнар распаду Расіі стане рэальнасцю.

Нельга аддзяляць тэндэнцыі распаду Расіі ад таго, што адбываецца агулам на Еўразійскім кантыненце. Мы назіраем тэндэнцыі да кіравання хаосам, а з іншага боку — ёсць тэндэнцыя да збліжэння Расіі і ЕС. І сёння ў доўгатэрміновай перспектыве з’яўляецца відавочным, што менавіта кантынентальны блок з’яўляецца найбольш спрыяльным шляхам для агульнага развіцця, у тым ліку і нашай краіны. Але для гэтага натуральна сама Расія патрабуе радыкальнага перафарматавання і рэструктурызацыі, бо на сённяшніх асновах гэтая дзяржаўнасць надалей існаваць не можа, бо альбо канфлікты могць дасягнуць гарачай фазы, альбо будзе ціхая эканамічная дэградацыя. А сённяшні Еўразійскі саюз не з’яўляецца праектам такога кантынентальнага блока, бо не мае ідэалагічнага, палітычнага зместу. Гэта, хутчэй, эканамічная перадвыбарная дэкларацыя, а рэальнага напаўнення для яе не прадбачыцца — гэта шырма для інтарэсаў пэўных груповак у Расійскай Федэрацыі.

Олег Соскин: В 1990-х годах я опубликовал ряд статей, в которых говорил, что распад Советского Союза — это переход от искусственной модели к естественному ходу развития. Было два центра, две сверхдержавы. Когда Советский Союз начал распадаться, начали распадаться колониальные пояса. Распался первый колониальный пояс — стран социалистической ориентации. Они выпали из процесса. Второй пояс — 1988-90-е годы — распад мировой социалистической системы. Отпали страны, которые были членами Варшавского договора. И третий пояс — 1990-92 годы, когда распался пояс колониальных стран, союзные республики.

Должен был произойти распад четвертого пояса, это внутренний колониальный пояс, из которого состоит РФ как искусственное государство. И должно было произойти переформатирование евразийского пространства. К сожалению, этого не произошло. Возникла реанимация процесса с попыткой восстановить второй пояс, с попыткой поглотить советские республики. Две республики уже почти поглощены (это Беларусь и Казахстан). Туда же хочет войти Кыргызстан, Армения и другие страны. Сейчас идет борьба за поглощение Украины. Если Украина будет поглощена, мы увидим совершенно другой процесс геополитического развития в мире.

Украина стоит на пути перехода к интегральному федеральному устройству. Государство имеет все шансы превратиться в центрально-европейское. Мы подходим к моменту, когда нам нужно восстановить меридиан Север-Юг. Надо стать лидером балто-черноморского пространства, потому что параллель Запад-Восток разрывает Украину на части.

Сегодня Путин пытается восстановить Россию как телурократию, империю земли, сухопутного начала. И, по сути, он говорит о том, что Украина — это часть их пространства. У Украины будет мощнейшее столкновение с Российской Федерацией, и мирного выхода из этой ситуации мы не видим. И война уже идет. Сырные войны, металловойны, газовые войны — это все первые признаки геоэкономической войны. На повестке дня — геополитическая война. Беларусь все равно в любом случае предначертано в этом всем участвовать.

Аляксандр Стральцоў: Экономіка з’яўляецца тым каркасам, на якім функцыянуе палітычная надбудова. І калі мы заўважым, як распадаўся Савецкі Саюз, то штуршком да распаду паслужыла цэнавая атака Злучаных Штатаў на Расію, і зніжэнне коштаў на нафту істотна паўплывала на пагаршэнне сітуацыі і пачатку распаду той гаспадаркі. Пакуль існавала эканамічная база, Савецкі Саюз быў здольны да палітыкі экспансіі.

Сваю палітыку экспансіі Расія рэалізуе праз газава-нафтавы шантаж. У гэтым сэнсе, не толькі Беларусь, але і ўся Еўропа залежныя ад Расіі. Расія вельмі разумна праводзіць палітыку «падзяляй і ўладар» — розныя цэны для розных атрымальнікаў, спроба таксама падрыхтаваць сабе месца ў шырэйшай геапалітычнай канцэпцыіі — Францыя, Германія і Расія. Ствол ЕС зацікаўлены ў такой канфігурацыі. Сёння праводзіцца антыамерыканская палітыка, і вельмі важна мець такое рэсурсавае заплечча, якім была і ёсць Расія. І таму распад Расіі прывядзе праз эканамічныя чыннікі да рэканструкцыі ўсёй прасторы не толькі ўсходне-еўрапейскай, але і агульна-еўрапейскай. Сама ж Расія не ўяўляе сабой істотнай геапалітычнай сілы.

Николай Зверев: Есть суровая правда истории, и она неизбежна. Сегодня в процентном соотношении этнические образования в Российской Федерации переживают демографический переворот: русское население уменьшается. Если это связать с экономикой, конечно, эти этносы и образования тяготеют к своей самостоятельной экономике. А экономика России держится на сырьевых ресурсах, которые исчерпаемы. Политическая элита России понимает, что есть единственный выход — возрождение империи путем таких же установок удержания. Это означает удерживать все субъекты, которые находятся рядом и якобы вышли из-под контроля после распада Советского Союза. Для этого придумана идея Евразийского пространства.

Экономика России — это экономика третьей страны, это технологически отставшие отрасли. К сожалению, часть отраслей в Российской Федерации не может конкурировать с новыми индустриальными странами, с США и Китаем, который несет свою угрозу. Тогда для содержания империи создается военно-промышленный комплекс, который становится защитником империи, но пожирает большую часть ВВП для того, чтобы удержать империю.

Московия никогда не строилась на принципах демократии. А вот пространства Украины, России, Беларуси — свободные республики. Такое образование, как Россия, никогда не былодемократическим государством. В сегодняшних условиях Украина все-таки получила глоток демократии. Она определила свой путь, она нашла свою форму безопасности. Украина взяла четкий курс на евроинтеграцию. На сегодня 60% населения Украины поддерживают евроинтеграционные процессы.

И здесь возник кризис с Россией. Невидимая война уже идет. Как только в гуманитарной сфере мы начали менять курс, новый министр образования начал проводить новую языковую политику, начинаются внутренние конфликты. Нельзя забирать то, что наше, родное и самое дорогое. Это язык, культура и т.д. Экспансия имперской политики начинает действовать на нашей территории.

Сергей Чалый: То, что мы сейчас наблюдаем — это долгий процесс распада послеялтинского мира, который не завершен. Я очень рад, что прозвучал уже тезис о продолжении распада Советского Союза распадом России, который был задержан в силу некоторых факторов. С экономической точки зрения, речь идет о том, что есть длинные экономические циклы, кондратьевские волны. Нынешний цикл — это революция сложившейся мировой системы, которая характеризуется распадом существующих блоков и созданием новых. Причем распад существующих геополитических блоков проходит по сценарию, когда ядро сбрасывает свою периферию либо сознательно, либо вынужденно.

В качестве фактора, который удерживает Россию от распада, я бы выделил имперскую идентичность. Не удалось, однако, построить ни полноценную империю, ни национальное государство. Россия не имеет факторов устойчивости внутри себя, и, соответственно, фактором устойчивости становится не поддержание самой империи, но имперский дискурс, поддержание иллюзии существования в качестве центра метрополии. Говорят, что Россия кормила Беларусь в течении 20 лет экономическими дотациями, но я вижу в этом свободную сделку другого рода. Очевидно, что Россия получала от Беларуси в обмен на получаемые ресурсы анестезию фантомных имперских болей. Беларусь имитировала продолжение существования уже исчезнувшей империи.

Триггером распада России, как и в случае распада СССР, может стать снижение цен на энергоносители. Россия — сырьевое государство, существующее по формуле: «Извлекаем природные ресурсы — продаем — покупаем ширпотреб». Львиная доля доходов проистекает от эксплуатации природных ресурсов. Аналитики агентства Standard & Poor`s уже проигрывают снижние цен на нефть до 60 долларов, если к фундаментальной цене на нефть исчезнет военная премия, обусловленная теперешними конфликтами на Ближнем Востоке. Тогда в России будет жесткий бюджетный кризис, поскольку бюджет там баллансируется исходя из цены в 110 долларов.

За основу распада я бы взял укрупненные регионы-новообразования, соответствующие путинским федеральным округам, считающие себя самодостаточными сырьевые регионы и промышленный кластер. Вопрос в том, как будут экономически развиваться эти новообразования. Вопрос в том, где будет эмиссионный центр, сохранится ли рубль или будут введены местные квазивалюты (как было в 1992 году). Если будут введены квазинациональные валюты, то это будет раунд конкурентной девальвации в силу падения внутреннего спроса. Хотя у России сейчас достаточно высокие золотовалютные резервы, которые поначалу будут тупо проедаться, прежде чем вступит в силу фактор восстановления конкурентоспособности из-за девальвации.

Важный момент — это регионализация и сегментация рынков, которые будут образовываться. Очевидно, будут создаваться барьеры на уровне совершенно мелких областей и регионов, которые будут обосновываться защитой местного производителя или потребителя.

Дальше аналогия с распадом СССР заканчивается потому, что тот глубокий трансформационный спад, который был во время распада Советского Союза, на него накладывался еще и формационный переход от командной экономики, в которой вообще не было рыночных отношений, там даже денег, строго говоря, не было. И это было главным фактором того спада, что мы видели также и в странах Восточной Европы, которые проходили тот переход к рынку, не переживая распада.

Для оценки того, каким будет влияние на беларусскую экономику, я привел бы аналогию с кризисом 2008-2009 годов, который также привел к падению совокупного спроса в России из-за падения цен на нефть сo 145 до 35 долларов. Он как раз-таки привел к тем факторам, о которых я говорил: падение внутреннего спроса, протекционизм и конкурентная девальвация.

Важный тезис — обязательно в любом случае целостность магистральных трубопроводов, будь то газовых, будь то нефтяных, будет сохранена. Потому что никоим образом мировое сообщество не позволит метафорической Северной Нигерии превратиться в реальную Северную Нигерию с терактами на трубопроводах. В худшем случае, это будет какой-то миротворческий контингент, в лучшем случае — «Газпром» и другие компании, у которых уже есть обозначенные функции, будут эти функции осуществлять в форме частных армий. Как это скажется на политэкономическом ландшафте? Это отдельный вопрос. Думаю, что у Беларуси сохранится та выгода от нефтегазовых соглашений, которая была. Потому что, во-первых, «Газпром», в связи с исчезновением центральной власти, перестает быть инструментом политического шантажа и вынужден будет заботиться об извлечении прибыли для своих акционеров, а поскольку соглашения, которые были заключены, это не просто соглашения, а монопольное право на получение рентной прибыли на данной территории, это очень удовлетворяет «Газпром». Я думаю, что вряд ли тут будут какие-либо угрозы.

Еще один важный момент, что новообразования, которые будут граничить с Беларусью, будут иметь более благоприятный таможенный режим, чем российский. Так что по сельскому хозяйству, по пищевой промышленности мы получим плюс. Во многом, это связано с тем, что там уже давно существуют серые контакты. Мы будем конкурировать с китайским ширпотребом, количество которого вырастет в силу активизации челночной торговли.

По поводу Таможенного союза и единого экономического пространства скажу следующее. Одним из факторов распада империи может быть стремление восстановить ее. Ирония истории: понимая, что тенденция историческая идет, люди напрягают имеющиеся ресурсы в направлении предотвращения развала обреченной конструкции и таким образом наоборот способствуют распаду. Для Беларуси интересен аспект программы ЕС «Восточное партнерство» как потенциального геоэкономического зонтика по преодолению негативных последствий распада России.

Александр Алесин: На самом деле, одновременно происходит два процесса. С одной стороны, умирание российской гражданской промышленности, а с другой — нарастание экспансии беларусского машиностроения в Россию. Особенно этот процесс активизировался после кризиса 2008 года. Даже те наши предприятия, которые имели альтернативные рынки в Восточной Европе, в Прибалтике, стали переориентироваться на Россию. Кризис в Европе привел к тому, что тот ничтожный спрос на нашу продукцию машиностроения, который существовал в бывших странах соцлагеря, сократился еще больше. А Россия, которая воспряла из-за высоких цен на нефть, стала как пылесос поглащать все большее количество нашей машиностроительной продукции. Это касается сельхозтехники, строительной техники, машиностроительной техники и продукции нашего ВПК.

Ориентируясь на сырьевой сектор, был угроблен российский гражданский сектор. И серьезной гражданской промышленности там практически не осталось. Все, что собирается, скажем, в Ленинградском промышленном кластере — отверточной сборки. И так везде. А Беларусь как бы подтачивает Россию изнутри. МТЗ убил все тракторные заводы. Такие заводы, как Волгоградский, Липецкий и другие выпускают по 300 тракторов в год. Беларусь выпустила 60 тыс. — цифры несоизмеримые. Но даже те тракторы, которые выпускаются в России, собираются из беларусских машинокомплектов.

Если из-за падения цен на нефть сейчас рухнет Россия, то рухнет платежеспособный спрос на беларусскую сложнотехническую продукцию. И крупные машиностроительные заводы, каждый из которых объединяет тысячи человек, останутся без работы. И всю эту массу нечем будет кормить. И это потенциально взрывоопасный социальный элемент. Сосредоточенные в крупных городах, эти предприятия могут быть детонатором крупного социального взрыва. Как мы видели в начале 1990-х.

Міхал Залескі: Дзякуй богу, у нас хапае паветра і вады. І калі з якога боку што здарыцца, то з гэным нічога не станецца. А вось з ежай усё больш складана. Кожнаму чалавеку патрэбна 900 кг ежы ў год. І яшчэ за часамі Усяслава Чарадзея для Беларусі была выведзеная норма эканамічнай бяспекі — 20 пудаў жыта на чалавека. Мы да гэтай мяжы наблізіліся ў 1998 годзе, калі сабралі 3,6 млн. тон. І тады ўзяўся Рыгоравіч за збожжавую гаспадарку і ўзняў яе на нечуванную вышыню. Калі паліваць грашыма, то яно расце ў любым месцы.

Мы маем шмат фуражнага збожжа, але на хлеб не надта многа. Праблема ў тым, што, калі нешта здарыцца з Расіяй, то пачнецца моцны эфект. А распадаецца ж Расія з часоў прадажы Аляскі. У першую чаргу, вернецца бартэр. Разам з бартэрам вяртаюцца бандыты. У нашай краіне вялікі корпус бандытаў. У нас 1440 міліцыянераў на 100 тыс. жыхароў. Гэта вось будучыя рэгулятары, якія будуць рэгуляваць перамяшчэнне таварных плыняў — яны адразу з’явяцца.

Калі адбываюцца вялікія сацыяльныя зрухі, то іх можна утаймаваць. І нехта гэта будзе рабіць, і гэта непазбежна. Крыж, які ёсць сімвалам сілы, веды, волі і веры, стаіць на сіле, але вянчаецца верай. Калі ёсць у людзей нешта агульнае, то яны могуць стрымліваць хаос на мікраўзроўні, на ўзроўні мясцовага самакіравання. Калі ў іх няма нічога агульнага, людзі пераўтвараюцца ў статак. Сучасная Еўропа такі статак усё болей нагадвае. Распад Расіі гэткія ж наступствы, як у нас, дасць і ў Еўропе. Адтуль пойдзе не менш бруду, як з Расіі, у выпадку распаду Расіі. І тут ёсць праблема , на якой веры і веры ў што тут будзе грунтавацца мясцовае насельніцтва.

Закончу я своё выступ невялічкай лінгвістычнай заўвагай. У англійскай мове ёсць розница паміж if і when. У рускай мове ёсць розніца паміж если і когда. У беларускай мове ёсць толькі калі. Таму нашая імплікацыя непадобная ні на рускую, ні на англійскую. Адсюль вынікаюць пэўныя ідэалагічныя высновы. Таму давайце пачакаем. Мы людзі крэпція — пачакаем, чым у іх там скончыцца.

Часть 2: Военно-стратегические и гуманитарные аспекты

Дзяніс Мельянцоў: З нядаўняй пары наш рэгіён Міжмор’я заклапоціўся стварэннем стратэгій, як адбівацца ад уплыву Расіі. Гэта было з некалькіх прычын зроблена. З-за «падымання» Расіі з кален набіраў уплыў міф, што Расія з часам будзе ўсё больш і больш ціснуць на сваіх суседзей. Гэты міф быў падштурхнуты грузінска-расійскай вайной у 2008 годзе. Больш за тое, АПАД (НАТА) распаўсюдзіла свой Contingency Plan, план дзеянняў у выпадку варожага нападу, і на балтыйскія краіны. Спачатку, пасля ўступлення ў Альянс у 2004 годзе на гэтыя краіны не распаўсюджваўся працэс планавання рэакцыі абароны ў выпадку нападу. А ў сітуацыі, калі Расія сапраўды праявіла агрэсію, краіны Балтыі дамагліся таго, каб АПАД распаўсюдзіла на іх гэты парасонік, і зараз гэтыя планы распрацоўваюцца з улікам сцэнара, калі Расія нападае на гэтыя краіны. Нешта падобнае, але з іншых прычын, пачалося адбывацца ў Беларусі. Гэта звязана з ідэяй тэрытарыяльнай абароны, якая была, але пачала ў мінулым годзе шпарка эвалюцыянаваць. Ідэя «апалчэння» відавочна мае прычынай уплыў расійскага фактара.

Ідэальным узорам для нашай краіны з’яўляецца прыклад Швейцарыі. Пасля апакаліпсісу, тэрыторыя Швейцарыі не можа супрацьстаяць ціску суседніх краін. Але калі ўсе краіны паміж сабой паб’юцца і калі яны будуць рабіць набегі на багатую выспу Швейцарыю, яны будуць здольныя адбівацца. Бо ў іх усеагульная вайсковая павіннасць, стратэгічныя запасы ежы і зброі. І мужчына, які прайшоў вайсковую службу, мае дома зброю, і, такім чынам, разгортваецца мільённая армія літаральна за некалькі сутак. І Беларусь магла таксама рухацца ў бок гэтай стратэгіі.

Аднак канцэпцыя нацыянальнай бяспекі Беларусі на сённяшні дзень не базуецца на самой ідэі планавання, сыходзячы са сцэнароў, да чаго перайшло ўсё заходняе стратэгічнае мысленне і, у тым ліку, АПАД. Але сёння рэгіён рухаецца ад канцэпцый нацыянальнай бяспекі да стратэгій нацыянальнай бяспекі, якія грунтуецца на аналізе сцэнароў. Як я бачу, мэтай нашага сённяшняга мерапрыемстваў з’яўляецца распрацоўка сцэнароў, якім чынам можа адбывацца распад Расіі, якія прагнозы гэтыя сцэнары прадукуюць для Беларусі і рэгіёна і якім чынам беларусы будуць адказваць на гэтыя пагрозы. Праз серыю круглых сталоў і канферэнцый мы, я мяркую, павінны падыйсці да гэтага, а сёння толькі акрэсліць пул гэтых пагроз, каб больш дэтальна разгледзіць іх пазней.

Александр Алесин: В первой части круглого стола была вброшена очень интересная мысль насчет анестезии фантомных имперских болей. На самом деле, это имело и конкретное выражение. Когда-то Лукашенко сказал, что если «Газпром» торгует газом, то Беларусь (и он) торгует геополитическим положением Беларуси, и это ее «газ». Кем бы ни была основана Москва, бандитами или князьями, они тогда погорячились и расположили ее слишком близко от Запада. Если бы унесли ее за Урал, то многих проблем для России не было. При создании Московского государства был важен вопрос защиты своих рубежей с Запада. Когда они расширяли свои земли, они расширяли их на Запад. Они нуждались в буфере на Западе, который бы прикрывал Москву. И когда распался Советский Союз и Краснознаменный Беларусский военный округ оказался на территории независимого государства, они остались полностью «раздетыми». От границы до Москвы осталось 300 км. Здесь же остались стратегические ракеты малой и средней дальности, порядка 2 тысяч боеголовок мощностью от 100 килотонн до 1 мегатонны.

Россия, даже распадающаяся, не хотела из своих цепких объятий отпускать Беларусь. Режимы приходят и уходят, а геополитика и география остается. В 1996 году Российский институт стратегических исследований написал рекомендации правящим элитам России, где говорилось, что раз напрямую контролировать вооруженные силы Беларуси нельзя, и оккупировать ее нельзя, нужно заключить сделку. Беларусь получает экономические преференции в виде доступа на российский рынок, получает доступ к недорогим ресурсам, а Россия сохраняет Беларусь в качестве своего передового форпоста. Тут и залежи вооружений, и инфраструктура, и военные объекты. Думаю, будет предпринята попытка сохранить это соглашение, несмотря на все наши споры — вопрос всегда шел только о цене. Если после паузы распад России продолжится, то идея удержания Беларуси не покинет умы российских военно-политических элит, и изменится просто процесс заключения сделки.

Возможен и немирный процесс — если развитие событий пойдет по югославскому пути и образуются региональные и объединенные по политическому принципу воинские образования с локальными задачами, но с сохранившимся имперским мышлением. Это первый сценарий, и вопрос в том, сможет ли беларусская армия в этом случае выступить гарантом территориальной целостности и безопасности государства. С учетом степени военной интеграции можно утверждать, что в принципе беларусская армия не готова к угрозам с Востока, в том числе в случае попытки взятия нашей территории под непосредственный контроль. Отмечу, что в военной и политической, идеологической подготовке эту тематику никто не отрабатывает. В некоторой степени тут можно было бы надеяться на территориальную оборону («если дорог тебе твой дом»), но и здесь среди широких масс вряд ли есть желание обороняться от угрозы с Востока.

Второй сценарий более плохой. Он связан с попаданием стратегических и тактических вооружений в руки непонятно кого. Когда распадался Советский Союз, главной головной болью американцев был вопрос, к кому попадет ядерный чемоданчик. Поскольку перешел планомерный переход, то национальным странам эти системы были не нужны, а системы наведения были в руках Москвы. Но вспомните, с какой ностальгией про этот аспект говорит Лукашенко. Российские системы базирования ядерных ракет разбросаны по всей территории России. Возможно, что, если будут какие-то территориальные образования, то регионы базирования попадут в руки тех лидеров, которые будут там главенствовать.

Конечно, система полетных заданий такова, что пуск находится в руках Москвы и центрального командования, но остается там уран, остается ядовитое топливо, требуется специальная система хранения. Если распадается вся система централизации, то последствия могут быть самые непредсказуемые, в том числе экологические. Ближайшие к Беларуси стратегические ядерные силы базируются за Москвой, в районе Тейково Ивановской области, где имеются мобильные комплексы «Тополь» и «Топол-М» и ряд шахтных. Есть гипотетическая вероятность того, что тактические ядерные боеприпасы (мины, бомбы и ракеты) Балтийского флота и авиации Балтийского флота в Ленинградской области. Но по тактическому ядерному вооружению Россия никаких данных не дает.

Еще одна угроза — это колоссальное количество стрелкового оружия. Только в планах на ближайшие 2 года Министерство обороны России должно уничтожить 8 млн. автоматов Калашникова. Сколько этого добра хранится в пригодном состоянии! Там есть и люди, которые хлебнули вкус крови и которые ненавидят своих оппонентов. И в ряде российских умов есть мнение что Беларусь — это та же самая Россия. Возможен сценарий возникновения региональных конфликтов, которые переключатся и на нашу территорию. Учитывая структуру нынешнего российского общества, ненависть всех ко всем, когда каждое автомобильное происшествие заканчивается чуть ли не перестрелками. Так что для нашего региона распад России будет ужасной катастрофой. Необходимо будет введение миротворческих войск, причем в очень большом контингенте.

Единственное, что скрашивает эту картину: если этот распад будет медленным, путем прихода к власти людей либерального толка и постепенной законной либерализации России, тогда этот медленный процесс может сопровождаться и создание системы контроля над вооружениями. В России ходит такой анекдот среди военных: если Лукашенко повернет свои танки на Москву, то их не будет кому остановить. Российская оборона — это лоскутное одеяло: китайская граница и Кавказ. Что касается северо-западной границы, то у России здесь нет боеспособных частей. Если представим такую ситуацию, что беларусская армия сядет на все свои 1600 танков и 2000 БМП и мобилизуется до 500 тыс. человек, то до Москвы дойдут. Говорят даже, что если четыре тысячи выйдут из Минска, то до Москвы дойдут сорок дивизий. Но вопрос: что потом и как потом это удержать?

Роль вооруженных сил Запада в ситуации возможного распада России может ограничится лишь охраной объектов, дестабилизация которых будет создавать опасность. Но НАТО готовится к высокотехнологичным формам войны. А практика показывает неэффективность подобного подхода в ситуации, когда имеешь дело с неорганизованными воинскими формированиями, похожими на банды, без баз и позиций. У НАТО нет необходимого количества штыков. Беларусь, если будет на то политическая воля, могла бы войти под зонтик НАТО, и это был бы лучший вариант для Запада. Но пока НАТО не готово к такому развитию событий.

Что касается роли ОДКБ, то это пока протоорганизация. Это попытка России создать на базе своих центрально-азиатских союзников какую-то опору против возможной афганской ситуации, когда оттуда уйдет НАТО и американцы, и это все хлынет на территорию Центральной Азии, а оттуда на территорию России. Этот проект плохо продуман, но у России нет других альтернатив.

Міхал Нядзвецкі: У пытанне, ці магчымы далейшы распад Расіі, не закладаецца часавы параметр мысленнага эксперыменту. Я думаю, што ў кароткатэрміновай перспектыве распаду Расіі не адбудзецца з-за вайсковай аперацыі ў Іране. Калі ўсё ж такі вайна ў Іране адбудзецца, то следам за іранскай кампаніяй павысяцца кошты на нафту на сусветным рынку, Расія зноў атрымае свае нафтадаляры, абагаціцца. І любая праблема, якая ўзнікне, будзе ўлагоджаная прэферэнцыямі з цэнтральнага бюджэту.

Мірны распад можа адбыцца і ў бліжэйшай перспектыве. Я ўважліва сачыў з прэзідэнцкай кампаніяй і заўважыў, што на вышэйшым узроўні ідзе дыскусія пра адмену федэратыўнага акту дзяржаўнай улады. На публічных дэбатах Уладзімір Жырыноўскі выступае за ліквідацыю федэратыўнай сістэмы, за ўтварэнне рэспублік з пэўнымі агаворкамі, што пэўным рэгіёнам Расіі (Каўказ, Татарстан, Башкаркастан) трэба надаць статус аўтаноміі, але аўтаномій не такіх, як ёсць зараз, а такіх, як ва Украіне Крым. Крым з’яўляецца аўтаномнай рэспублікай у складзе Украіны, але Україна не з’яўляецца федэрацыяй. Такі варыянт распаду Расіі цалкам верагодны.

Другі варыянт распаду — гэта новы парад суверэнітэтаў, версія 2.0. Гэта калі рэспублікі мірна разыйдуцца ў эканамічных, палітычных пытаннях, і ніякай грамадзянскай вайны не адбудзецца. Гэта, напэўна, самыя радужныя перспектывы.

Калі распад Расіі будзе адбывацца з праліццём крыві, з грамадзянскай вайной, то тут складаней мадэляваць. Невядома, ці ўспыхне Каўказ, ці перакінецца вайна з Каўказа на іншыя рэгіёны. Важна не ўпускаць пытанне ірэдынтызму суседніх краін. Напрыклад, як Беларусь скарыстае факт распаду Расіі, як скарыстае Фінляндыя, і ці здолее яна вярнуць у свой склад частку Карэліі, якую яна страціла ў руска-фінскую вайну. Альбо ці будзе прэтэндаваць Україна на Кубань ды іншыя складаныя для мадэлявання пытанні. Турцыя можа скарыстацца распадам Расіі, каб пераўтварыцца ў новага рэгіянальнага лідэра.

Калі казаць пра Беларусь і НАТА пры выпадку распаду Расіі, то тут паўстае пытанне, уступаць Беларусі ў НАТА ці не ўступаць. З аднаго боку, калі Расія распадзецца, няма сэнсу ўключацца ў вайскова-палітычны блок, таму што пагрозы ад Расіі няма. Але, з іншага боку, мы можам прагназаваць, што будзе назірацца нейкі рэвізіянізм пэўнай часткі сучаснай Расійскай Федэрацыі. І калі ўсё ж такі ўлады Беларусі не ўступяць у НАТА, то, у выпадку пэўнага рэвізіянізму, мы можам мець праблемы.

Ёсць іншы сцэнар, калі беларускія ўлады пагодзяцца ўступаць у НАТА, то пытанне, у якім выглядзе мы будзем уступаць у НАТА. Цалкам у вайскова-палітычны саюз ці толькі ў палітычны? Прычым прэцэдэнт ужо быў. Францыя да 2009 года была сябрам толькі палітычнага блоку НАТА.

Калі не ўступаем у НАТА, то ці можам мы супрацьстаяць рэвізіянізму пэўнай часткі Расіі. Пакуль не ясна, якая частка стане новым цэнтрам. Ці гэта застанецца Масква, ці нейкі сібірскі горад. Новы губернатар Маскоўскай вобласці Шайгу пазаўчора сказаў, што ён выпускае за перанос сталіцы ў Сібір.

Дзяніс Мельянцоў: Мы засяродзіліся на гвалтоўным варыянце распаду Расіі, які прадукуе некалькі сур’ёзных пагроз, і мы іх прагаварылі больш-менш падчас дыскусіі. Па-першае, гэта выкарыстанне беларускай тэрыторыі новымі арміямі новых утварэнняў. Другая пагроза — гэта негатоўнасць у сярэднетэрміновай перспектыве беларускай арміі да супрацьдзеяння ўсходнім вайсковым збудаванням. Наступная пагроза — распаўсюджванне канвенцыйнай зброі, што прыводзіць да ўзнікнення і распаўсюджання шматлікіх вайсковых фармаванняў, якія будуць непадкантрольнымі не толькі Маскве, але і новым палітычным утварэнням. Яшчэ адна пагроза — стратэгіі АПАД ды Захаду на ўрэгуляванне гэтага патэнцыйнага канфлікту без уліку інтарэсаў Беларусі, калі сапраўды АПАД будзе праектаваць увод вайсковай сілы выключна для аховы магітсральных трубаправодаў.

Яшчэ я лічу перспектыўнымі пытанні легальнай рэгіяналізацыі і звязаныя з ім пагрозы. Другое — гэта магчымая стратэгія Западу у сцэнарным вымярэнні з кропкі гледжання Беларусі і магчымага ўзяцця Беларусі пад парасон Захаду (тут я бачу аналогію з 2008 годам і пацяпленнем у стасунках беларускай дыктатурыі Захаду). Таксама лічу патэнцыйна цікавым пытанне ўцекачоў і аховы беларуска-расійскай мяжы, якой ніколі не было, але якую трэба адбудоўваць у выпадку распаду Расіі. І нейкія паросткі супольнага планавання стратэгій бяспекі краін Міжмор’я, якія ўжо з’яўляюцца, таксама патрабуюць пільнай увагі і развіцця.

Анатоль Тарас: Тема, вынесенная на обсуждение во время круглого стола, имеет колоссальные последствия не только для Беларуси, но и для всего мира. По оценкам корпорации «Рэнд», в 2012 году существует очень высокая угроза ядерной войны. В 2025 году — исключительно высокая угроза ядерной войны, вероятность гибели человечества.

Во всех выступлениях преобладает надежда, что распад России будет происходить по более-менее человеческому сценарию с благоприятными последствиями для Беларуси. Я ничего хорошего для Беларуси не жду ни при каком варианте. Ориентировочная дата распада — 2018 год, и он неизбежен.

Есть линии противостояния: Москва — регионы. Москва отбирает деньги, распределяет по своему усмотрению, решает свои проблемы, во всех регионах это вызывает дикое недовольство. Вторая линия: малые города и поселки — мегаполисы. Третья линия противостояния: бедные — богатые. В России поляризация общества достигла очень серьезных величин. Местные — пришлые. Мусульмане — христиане. По прогнозу, в 2020 году мусульмане составят 25% населения Российской Федерации. Если сложить это все, получается замечательный коктейль, взрывная смесь, которая без сомнения полыхнет.

Кто главная взрывчатая смесь? Это люди моложе 40-45 лет. Как только их число превысит критическую массу, реакция деления урана начнется неизбежно. Это люди, которые живут в городах и поселках. Они не могут получить качественное образование, они не могут получить хорошую работу. Они не могут обеспечить себе достаточное питание. У них нет никаких перспектив, а благодаря телевидению, газетам, Интернету, они понимают, как можно жить. И они обвиняют всех. Это взорвется. Я думаю, что Россия-таки распадется на протогосударства, которые были тут уже обозначены. Но распадется только в результате пролития большой крови.

Что угрожает нам?

Первое — это судьба ядерных электростанций. Ближайшая находится в Смоленской области. Это почти как Чернобыль. Это сложнейший объект, где должен поддерживаться непрерывный режим. Кто его будет обеспечивать, если родных убивают и грабят в поселке? А ядерных электростанций в России не одна, а 30. Мало не покажется никому, и нам в числе первых.

Второе — полностью прекращается поступление нефти и газа. Они идут от Уренгоя, Сургута, Нефтеюганска. Это огромное пространство. У нас тоже вырубается все: промышленность, торговля, транспорт. Где-то сегодня, где-то завтра.

Третье — это миллионы беженцев. Я пытался подсчитывать. Если будет происходить в России кровопролитие средней интенсивности, 150-200 тыс. убитых в месяц, то у нас беженцев должно быть порядка 2,5-3 млн. И что мы с ними будем делать? Где мы их поселим, где дадим работу, когда все будет вырублено? Это люди, потерявшие все, достаточно мобильные, озлобленные, готовые на все.

Сможет ли наша власть с этим справиться? Наша власть озабочена решением только одним вопросом — обеспечением роскошной жизни себе сейчас. Здесь принципиально другая ситуация. Ради выживания власти нужно решать проблемы общества. Как могут решать эти проблемы люди, которые в принципе неспособны их решать?

Зато есть силовые структуры. Они в течение недели — 10 дней начинают соображать, что у них есть оружие. Они начинают отстреливать людей. Вся наша власть оказывается ни при чем. Начинается вакханалия.

Я согласен с теми людьми, которые говорят, что единственная надежда на ввод иностранных войск. Но это должны быть не миротворческие войска, а хорошо спланированная интервенция. Китай к этому готов. Они этого не скрывают. Они готовят войска, сеть дорог, у них ополчение составляет 85 млн. человек, из которых вооружены только 17 млн. У них есть кадры. По официальным данным, в регионе Дальнего Востока живет от 150 до 170 китайских граждан. По неофициальным данным, от 300 до 400 тыс. Эти люди знают местные условия, русский язык. Они могут выполнять задания своей родины.

Европа погрязла в политкорректности, и им надо время, чтобы преодолеть моральный барьер. Они не готовы убивать людей. Отсюда такая популярность высокотехнологических войск, где главную роль играют беспилотники, корабли, где сидят умные ребята, компьютеры. Но в такой войне это абсолютно неприменимо. И у них таких ресурсов нет. И у нас только такой выход: либо сблокироваться с Украиной, либо сблокироваться с Польшей. Но у нас отношение к Польше очень негативное. Возможно, нам надо более тесно дружить с Украиной. С учетом запасов оружия, энергетических ресурсов, продовольственных ресурсов и украинских мобилизационных ресурсов мы могли бы удержать власть на этой территории.

Я оцениваю военный потенциал России как очень низкий. Они ввели в строй атомную подводную лодку «Юрий Долгорукий», которая устарела еще 20 лет назад. Потом ввели еще огромные корабль «Александр Невский». Но ракет у них нет. На вооружение должны были принять ракету «Булава-М». Но она не принята на вооружение. Из 10 пусков 6 заканчивается неудачей.

А оружие на руках действительно много. И все это неизвестно, в какие руки попадет. И это все будет стрелять.

Мы можем строить различные прогнозы, но никто из нас не представляет, что нас в действительности ждет. Я лично думаю, что надо для собственного блага брать за основу худший сценарий. В концепции национальной безопасности Беларуси нет ничего по этому.

Владимир Мацкевич: Мы говорим о том, о чем думают многие, о важных вопросах. Но обсуждать эти вопросы нужно на должном уровне. А беларусское демократическое сообщество еще менее готово к варианту распада России, к этим угрозам, чем беларусская армия.

Анатолий Тарас: Я не верю, что беларусские военные могут объединиться и создать власть хунты. В процессе кровавой борьбы могут быть выдвинуты такие личности. Сейчас требования такие: ты должен быть технически грамотным специалистом, беспредельно покорным. И должен постоянно лизать языком.

Если удастся каким-то образом договориться руководству Беларуси и Украины принципиально, то единственным разумным вариантом будет выдвинуть войска на территорию России и никого не пускать на свою территорию: минные поля, стрельба по нарушителям. Потому что если людям скажут, что где-то будет мирная зона, то все туда побегут.

Владимир Дунаев: Мне кажется, что эти апокалиптические сценарии — это излишнее сгущение красок. Если будет распад России, то это означает снижение уровня российского экспансионизма в регионе. И это может создать благоприятные условия для интеграционных проектов с различными странами.

Сегодня наш регион является заброшенным регионом с точки зрения Западной Европы. Ситуация такова, что Беларусь не представляет никакой ценности для Европейского союза. Интерес ЕС на юге. Требование перераспределения ресурсов в адрес юга продолжает распространяться.

Были проекты с целью оживить интеграционные проекты. И с Украиной, и с Польшей. Но это приходилось на 2008 год. В 2009 году начался кризис, который в 2010 году стал еще глубже. 2011 год — это кризис интеграционных проектов. Сегодня мы не можем всерьез говорить о перспективных интеграционных проектах в регионе. Эта ситуация может перемениться в случае, если имперские амбиции России несколько ослабнут. И мы выйдем на уровень паритета экспансионистских проектов, когда угасшая экспансия Европейского Союза будет уравновешено достаточно низким уровнем экспансионистских имперских притязаний на Востоке.

Возникнет ситуация, когда можно будет говорить о возрождении региональных меридианных проектов по оси Север-Юг. Это эффектная и эффективная альтернатива оси Запад-Восток.

Наталля Васілевіч: Распад Расіі зменіць становішча Рускай праваслаўнай царквы ў рэгіёне. У самой Рускай праваслаўнай царквы ўзнікнуць іншыя прыярытэты, звязаныя з дзейнасцю на той тэрыторыі, якая застанецца ад былой Расіі. А значыць, зменіцца баланс. Унутрыправаслаўны баланс зменіцца такім чынам, што цэнтрам праваслаўнай царквы ў рэгіёне стане Украіна. Гэта дазволіць аб’яднаць тыя часткі Украінскай праваслаўнай царквы, якія існуюць.

Беларуская праваслаўная царква, хутчэй за ўсё, будзе інэртна прымаць тыя прапановы, якія будуць прыходзіць з розных бакоў і, хутчэй за ўсё, патрапіць у поле дзейнасці Украінскай праваслаўнай царквы. Гэта зменіць той баланс, які зараз існуе паміж праваслаўнай і каталіцкай царквой.

З’явяцца новыя цэнтры. Напрыклад, Румынія, якая возьме пад сваё апякунства Малдову як частку Румыніі. Балтыйскія краіны не так звязаныя з Расіяй, і будзе такі эстонскі варыянт.

У сувязі з гэтым, унутры Беларусі будзе цяжэй кантраляваць розныя рэлігійныя рухі. І магчымы варыянты невялікіх расколаў. Найбольшы патэнцыял хаваецца ў нефармальных рухах, якія існуюць у палескім рэгіёне. Гэта вясковыя рухі, звязаныя з непрыманнем пашпартоў і Пачаеўскай лаўрай. З такімі людзьмі будзе складаней, чым раней.

Сергей Чалый: Сегодняшний день — день рождения конференции по региональной безопасности. Наша идея заключается в том, чтобы смотреть в те направления, которые никто не рассматривал.

 

Текст был впервые опубликован на сайте «Наше мнение»: часть первая, часть вторая