В каких отношениях с оппозицией заинтересованы власти? Почему Владимир Мацкевич в свое время согласился работать на ОНТ? И почему он сам не пойдет в политику, раз так много о ней знает и говорит?

На эти и другие вопросы в интервью журналисту Евгению Балинскому отвечает философ и методолог Владимир Мацкевич.

«Мы часами разговаривали с Киселем о литературе и оппозиции на беларусском языке»

— Что вы думаете о встречах лидеров кампании «Говори правду» с нынешними беларусскими парламентариями?

— Как только поддавшаяся на втягивание манипулятивным путем в сети режима кампания «Говори правду» попробует настоять на своем — ее тот час же выкинут. Будет так, как было со мной, когда я работал на беларусском телевидении.

— А как было в вашем случае?

— На момент 2002 года я уже два года как отошел от какой бы то ни было публичной оппозиционной деятельности, работал в бизнесе, который никак не касается политики. И вдруг мне звонит Андрей Остроух, тогдашний генеральный продюсер новосозданного телеканала ОНТ, говорит: «Мы тут затеяли новый канал, новости уже сделали и теперь нужно ток-шоу. Не мог бы ты нам помочь?» Почему бы и нет, подумал я тогда. К тому же, когда-то вместе с Остроухом мы делали передачу «Проспект», ведущим которой был Павел Шеремет. Та передача хорошо раскрутилась и в какое-то время была лучшей на БТ. И вот я взялся помогать делать ток-шоу для ОНТ, а потом мне предложили: давай, мол, ты будешь еще и ведущим новой передачи. Записали пилотный выпуск, который всем очень понравился. Обычно первые выпуски передач не идут в эфир, а здесь пошло.

Тогда у меня состоялся разговор с нашим многолетним телевизионным начальником Григорием Киселем. В 1997 году он меня выгнал с БТ за «оппозиционную» передачу, и вот я ему говорю: «Вы же знаете мою позицию, мои взгляды. Вы второй раз готовы со мной работать?» Он мне ответил: да, мол, времена изменились — ты же понимаешь, ты же вменяемый человек. И я согласился на роль ведущего ток-шоу «Выбор».

И если поначалу действительно была некоторая свобода в выборе тем и их обсуждении, то затем начал устанавливаться гиперконтроль за содержанием передачи. В результате, стоило мне сохранить свою позицию, настоять на своем — при всем при том, что передача имела успех, после того, как Лукашенко посмотрел ее, он приказал Киселю выгнать меня и больше не пускать на телевидение.

— И как эта ваша история увязывается с историей парламентских приемов для «Говори правду»?

— Мы в то время с Киселем часами обсуждали и литературу, и происходящее в оппозиции, разговаривая по-беларусски, и все установившиеся между нами человеческие отношения полетели к чертовой матери, как только поступил приказ сверху.

Сейчас режиму нужно вовлекать в свою орбиту кого-нибудь из оппозиционного лагеря — это придает ему видимость демократичности. Только ради этого ведутся все эти шашни с Дмитриевым и Короткевич. И эти двое уже переступили грань, когда их не просто приглашают на встречи, но дают возможность пиарить эти приглашения. Это значит, что они там ведут себя правильно. Их и в Штаты выпустили, и беларусский посол в Вашингтоне их расхваливал — значит, они согласились играть в эту игру. Я не согласился — и меня сразу поперли.

— А зачем вы согласились тогда работать на ОНТ? У вас были какие-то надежды или иллюзии?

— Иллюзий у меня никаких не было. Я не боюсь того, что могу потерять себя: я знаю свою позицию, знаю, что я ее не изменю ни при каких условиях. К тому же, у меня нет категорического неприятия властей, когда совсем не можешь работать с ее представителями — если делается хорошее дело, то почему бы в нем не поучаствовать? Я хочу заниматься профессиональной работой, у меня есть какие-то амбиции. Я знал, что я могу сделать лучшую передачу на телевидении — то почему бы мне ее не сделать? Я могу и сейчас это сделать. Я еще в 1990-е годы имел план реформы образования Беларуси, которого не было ни у кого ни тогда, ни сейчас нет ничего подобного. И если бы мне представилась возможность развернуть реформу образования в нашей стране, я был бы готов этим заняться. Мне очень важно показать, что в оппозиции есть профессиональные, ответственные люди.

«Мой выход в политику не оставляет другим шансов»

— Вечные какие-то интрижки, грызня и склоки, игры с властью, ложь, популизм — зачем лично вам копаться во всем этом беларусском политическом барахле?

— Я этим занимаюсь не как главным делом — я, скорее, просто комментирую происходящее в стране как философ, аналитик, как небезразличный гражданин. В 1990-е годы я предпринял серьезные усилия, чтобы аналитика существовала в стране как институт.

Да, я не могу провести реформу образования, не могу сделать большое шоу на главных телеканалах. Но я делаю «ЕвроБеларусь» как некий консорциум, который помогает беларусским структурам гражданского общества выживать и решать их проблемы. Я участвовал в создании Центра европейской трансформации, который продолжает сейчас мониторинг политических процессов в Беларуси, я делаю Летучий университет, в котором я готовлю достойную замену себе и своим активным коллегам.

Я комментирую все, что происходит, зная все эти вещи и теоретически, и практически. Я знаю лично всех наших общественно-политических лидеров, со всеми провел много встреч и бесед. Я просто вбрасываю реплики, предъявляю свое отношение к происходящему — в Фейсбуке или в выпусках передачи «Размова» на «Белсате», в многочисленных интервью.

— Складывается впечатление, что вы знаете о политике все. Оппозиционным деятелям постоянно от вас достается: эти — тут ошиблись, другие — там недоработали, третьи — здесь соврали, четвертые — в этом не разбираются и т.д. Почему бы вам самому не заняться политикой и не показать пример всем этим бездарям, которые, в том числе и по мнению ваших коллег, представляются некой политической силой только потому, что в качестве таковой ее обозначают в негосударственных СМИ?

— Во-первых, политика требует призвания. Я, видите ли, человек призвания, т.е. призванный в этот мир для чего-то. «Призвание» — затертое слово. Его в советском новоязе привыкли втыкать везде и повсюду, путая с немецким словом «Beruf», которым в немецком языке обозначается и профессия вообще, и призвание. Профессий — тысячи, а призваний — во много раз меньше, их едва ли наберется полтора-два десятка: политика, наука, религия, война, медицина и т.п. Каждое из призваний завязано на одну из фундаментальных ценностей: религия — на Бога, наука — на истину, юридическое призвание — на справедливость. А политика завязана на власть. Имея призвание, человек не может не любить ту ценность, на которую это призвание завязано, для реализации которой он призван в этот мир.

Так вот, я не люблю власть, я люблю истину. Это мое призвание, поэтому я — методолог, ну или, чтобы понятнее было, философ. И занимаюсь я методологией и философией в сфере гуманитарных технологий, куда попадают и политические технологии в том числе. Поэтому о политике я сужу как методолог, разбираясь с тем, как и что нужно делать. Отсюда и мои суждения, высказывания и аналитика.

— А во-вторых?

— Во-вторых, я несколько раз делал заходы непосредственно в политику. И делал это по-разному. Иногда сотрудничая с теми, кто думал, что политика — его призвание. А иногда и прямо, занимая политическую позицию. И тогда я получал отпор со всех сторон: и со стороны режима, и со стороны оппозиции, и со стороны НГО, и т.д. Я оказывался один против всех. Оно мне надо? Я не хочу воевать со своими актуальными и потенциальными сторонниками. Но они со мной сразу начинают воевать. И понятно почему. Мой выход в политику не оставляет другим шансов. Вот, когда я пытался объединить Некляева и Милинкевича, то они очень хорошо понимали, что, пойдя на союз со мной, пусть даже это единственный путь к успеху, им придется довольствоваться вторыми ролями. Они были вынуждены делать вид, что сотрудничают со мной, но реально сразу же начали интриговать против меня. Это убогое понимание политики — интриги в борьбе за первенство. И пока такое убогое представление будет сохраняться, мы будем иметь в нашей стране то, что имеем, и мне в такой «политике» точно нет места.