Европейцы поняли угрозу, которая несет российская пропагандистская машина, однако пока Россия беспрепятственно ведет консциентальную войну.

Практически одновременно в Молдове и Болгарии пришли к власти пророссийские президенты.

Одновременно в Европе поднимают голову ультрарадикальные силы и группировки. По подсчетам газеты The Independent, уже в 2017 году на выборах могут победить радикалы в семи странах Европы.

Мы наблюдаем зарождение «нового европейского фашизма»?

На вопросы Службы информации «ЕвроБеларуси» ответил философ и методолог Владимир Мацкевич.

— В Болгарии и Молдове на президентских выборах победили пророссийские политики. Почему география «русского мира» расширяется?

— Действительно, почти одновременно в Молдове и Болгарии проходят президентские выборы, в обеих странах к власти приходят люди с пророссийской предвыборной программой или, по крайней мере, с пророссийскими нотами в пропаганде. Но ситуация в Молдове и Болгарии совершенно разная, поэтому нужно всегда критически относиться к нашей интерпретации фактов.

Нельзя отрицать сходство предвыборных программ присутствием российских мотивов в обеих странах, нельзя сбрасывать со счетов одновременность событий, но нельзя также забывать, что это совершенно разные страны.

Во-первых, в Молдове нет ценности собственной государственности, а в Болгарии есть; Болгария давно является независимой страной, традиции государственности достаточно сильны. Точно так же, как в болгарской истории постоянно присутствует тенденция к метанию из стороны в сторону. Можем вспомнить, что во Второй мировой войне Болгария воевала на стороне нацистской Германии, можно вспомнить, как Болгария колебалась между Советским Союзом и демократическим путем развития. Затем она стала членом Евросоюза, сохранив всю старую систему власти, во многом — старые экономические отношения, высочайший уровень коррупции. Болгария является одной из беднейших стран Европы, и вполне очевидно, что там доминируют евроскептические настроения.

Евроскептицизм в странах Евросоюза всякий раз принимает разные формы: в Греции — левацкий уклон, в Великобритании — Brexit, а для Болгарии очевидной альтернативой проевропейским настроениям являются пророссийские, славянофильские настроения. Болгария в сложившихся условиях проголосовала за пророссийского кандидата, при этом не собираясь порывать с Евросоюзом: через свои институты в Брюсселе она будет пытаться влиять на смягчение европейской политики по отношению к России.

Совсем иная ситуация в Молдове, которая не только не имеет традиций собственной государственности, точнее — имеет прерванную историческую традицию: на протяжении нескольких веков Молдова не является самостоятельным государством, а вся политика независимой Молдовы, образовавшейся в 1991 году, является двойственной — то ли слиться с Румынией, то ли вернуться в лоно восстанавливаемого Советского Союза.

Пророссийские настроения доминирующего русскоязычного населения ослабли из-за раскола страны на собственно Молдову и Приднестровье. Приднестровье выступает холодным душем для Молдовы, несмотря на то, что между ними существуют очень тесные отношения — экономические, упрощенное перемещение людей.

С другой стороны, в независимой Молдове никогда не было диктатуры, поэтому демократические режимы Молдовы, даже возглавляемые коммунистами, никогда не превращались в диктаторские и позволяли Молдове достаточно быстро адаптироваться к европейским стандартам и нормам политической жизни. Поэтому Молдова рассматривалась как один из наиболее готовых кандидатов для интеграции с Евросоюзом.

Возможно, что дрейф Молдовы в сторону Евросоюза оказался слишком быстрым, опережающим общественные настроения. Поэтому сегодня, когда интеграции с Евросоюзом, тесные связи с Румынией не приносят видимых экономических результатов, в стране усиливаются две тенденции. С одной стороны, активные граждане Молдовы пытаются получить румынское гражданство и иммигрировать в Европу, тем самым снижая процент проевропейских избирателей и способствуя возрастанию пророссийского электората. С другой стороны, нужно понимать, что ориентация Молдовы на Европу — не случайное и временное явление, а долгосрочный тренд. Поэтому даже Додон, вступив в должность президента, несколько поменял риторику; пророссийские лозунги на выборах позволили ему набрать большинство голосов. Но он не собирается отказываться от преимуществ и выгод, которые дает интеграция с Европой. Додон становится заложником своих предвыборных обещаний: ему нужно работать со своим электоратом и продолжать курс на более плотную и тесную интеграцию с Европой.

Нельзя верить российской пропаганде и впадать в эйфорию от победы «пророссийских сил», и не надо впадать в отчаяние от того, что эти политики сейчас пришли к власти.

— The Independent подсчитала, что уже в 2017 году в результате выборов к власти могут прийти ультраправые силы в семи странах: например, лидер «Партии свободы» Норберт Хофер в Австрии или лидер Национального Фронта Марин Ле Пен во Франции. Почему недавние маргиналы выходят на первые роли в Европе?

— Было как раз удивительно, что Европа игнорирует зарождающиеся тенденции и происходящий крен. С одной стороны, рост национализма в Европе вызван как раз слабостью сегодняшней брюссельской политики. Сегодняшние власти в Брюсселе и ведущих странах Европы получили в наследство построенную Европу, они не имеют собственного представления о дальнейшем развитии Европы. А нынешняя политика уже потеряла привлекательность для большинства европейцев. Поэтому националистические тенденции стали заметны достаточно давно. На них обратила внимание в первую очередь Россия и российская пропагандистская машина, потому миссию, которую возложил на себя Путин, а именно: восстановление имперского статуса России и восстановление двухполярного мира — невозможно реализовать, действуя только внутри России. Поэтому путинский режим стал налаживать связи с правыми националистическими движениями и политическими силами во всем мире. Вполне закономерно, что сегодня ультраправые и ультралевые смыкаются в своих взглядах, антиглобалистских устремлениях и евроспептицизме, поэтому Путин поддерживает как левые, так и правые движения в Европе.

Кроме того, путинский режим развязал против Европы информационную консциентальную войну с помощью русскоязычных средств массовой информации, затем переходя на вещание на европейских языках, в первую очередь — на английском. Путинский режим деморализует общественное мнение в странах Европы.

Я предупреждал о нависшей опасности еще в первых своих набросках о политтехнологиях третьего поколения, затем уже вполне отчетливо указывал на угрозы, когда писал про консциентальные войны на фоне российско-украинских событий. Мне уже тогда казалось опасным, что Европа игнорирует зарождающиеся тенденции.

Наконец европейцы поняли угрозу, которая несет пропагандистская машина России — неслучайно не так давно в Страсбурге европейские политики обсуждали варианты противостояния информационной экспансии России. Но пока Россия беспрепятственно ведет свою пропаганду, расширяя ее географию, что способствует усилению и росту правых сил в тех странах, которые оказываются «слабым звеном» европейской политики. Страны становятся «слабым звеном» не только в силу экономического положения, как это случилось с Грецией или Ирландией, но такую же картину мы наблюдаем в благополучной Великобритании в связи с новыми тенденциями: с непродуманной миграционной политикой и волной миграции, которая во многом инспирирована террористическими силами на Ближнем Востоке и Африке и не без участия все той же России. Все проблемы, которые встают перед Европой, и побуждают часть политиков и электората решать проблемы не через брюссельскую бюрократию и объединенную Европу, а эгоистично, только для своей страны, не согласовывая с партнерами по Евросоюзу и, может быть, даже за их счет.

— Мы наблюдаем зарождение нового европейского фашизма? Или это слишком сильно сказано?

— Думаю, это сильное преувеличение. Ничего нового ведь не происходит: большинство партий и группировок, набирающих вес, возникли не сегодня, а существуют достаточно давно. Но, в то же время, это тревожный звоночек для Европы, предупреждающий, что починать на лаврах, пользоваться достижениями своих политических предшественников нельзя, необходимо продумывать перспективные стратегические действия наперед, а не плыть по течению.

Не думаю, что Европа уже многое проиграла. Да, опасность очевидна, но мне кажется, что у Европы есть внутренние силы, которые можно привлечь для борьбы с этой опасностью.