Фото Андрея Шутова

По Генриху Альтшуллеру, обязательным компонентом творческой личности является достойная цель. Собственно, жизнь творческой личности — это трудное, медленное, извилистое движение к реализации достойной цели.

Жизнь можно прожить по-разному, и не в каждой жизни есть стратегия. Стратегия — как нечто хорошо осознанное, простроенное, с четкими этапами, продуманными шагами, отметками достижений и поражений. Прожитые жизни разных людей — творческих и не очень — бывают уникальными, бывают похожими. Мы можем продумывать свою жизнь, пытаться жить по плану, но, кроме жизни, которая нам дается один раз, есть еще судьба. Что есть судьба: предначертанная схема жизни, которую нам предстоит прожить, или всего лишь схема, в которой мы видим и понимаем уже прожитую жизнь другого человека, или подводим итог своей собственной жизни?

Когда человека уже нет, то все, что мы можем сказать про его жизнь и про его судьбу, будет совпадать. Прожитая жизнь описывается как судьба, и судьба описывается как жизнь с ее событиями, достижениями, успехами и поражениями. Жизнь и судьба существуют раздельно в нашем сознании, пока мы живы, и с нами еще не случилось все, что может случиться, должно случиться. Случиться или не случиться.

Когда умирает друг, ты понимаешь, что наши жизни уже не пересекутся. В моей жизни уже никогда не будет общих событий. В моей жизни еще будут какие-то события, а в его — уже нет.

Но проходит год после смерти друга, и в моей жизни происходит важное событие — я держу в руках книгу. На обложке имя друга. Я который день ее читаю, и переживаю это как событие встречи с ним. Эта встреча очень похожа на те встречи и события, которые случались с нами в те времена, когда он был жив. Моя жизнь пересеклась с его судьбой, с судьбой, большей чем жизнь.

Я не знаю, была ли у Владимира Абушенко собственная жизненная стратегия. Я не знаю, признали ли бы Генрих Альтшуллер или Игорь Викентьев его творческой личностью. Но я был свидетелем части его жизни и становлюсь свидетелем его судьбы, поэтому могу как-то об этом судить и что-то об этом сказать. Не обо всей жизни, а только о той части, о которой могу, и не обо всей судьбе, а только о той части, о которой что-то понимаю и о чем говорил с самим Абушенко.

Сначала о книге как о событии. Эта книга — тройное событие для меня.

Во-первых, это событие в социологии. Я не социолог, немного знаю социологию, но не более того. Сфера моих интересов в значительной степени пересекается с предметом социологии. А в той версии современной социологии, какой она представлена в книге Абушенко, я мог бы быть почти социологом. «Современная социология» — это очень амбициозное название для книги. В беларусской социологии это действительно самая современная книга, самая современная версия. Думаю, что и для мировой социологии эта книга очень современна и вносит много нового.

Во-вторых, это событие в наших отношениях с Абушенко. Больше половины книги я читаю как продолжение и развитие наших с ним обсуждений, бесед и споров. Темы, проблемы, рамки и основания, о которых он говорит, мы обсуждали с ним в тот период, когда совместно работали и интенсивно общались. Это период с 1998 по 2003 год. Мы тогда сотрудничали с Александром Грицановым в работе над «Новейшим философским словарем», готовили первое и второе издание.

Слева — направо: Владимир Мацкевич, Александр Грицанов, Владимир Абушенко, 1999 год / Фото из личного архива Владимира Мацкевича

Это был период, когда мы втроем обсуждали всю мировую философию с самых разных сторон, в самых разных аспектах, разворачивали друг перед другом свои подходы, обменивались взглядами и суждениями, критиковали и оспаривали подходы и взгляды друг друга. Мы знали разное и складывали наше знание в темник и содержание словаря, восполняли пробелы через поиск тех, кто знает то, чего не знаем мы сами, работали с авторами и текстами. Потом наши пути разошлись. С Грицановым разошлись принципиально и стратегически, а с Абушенко — окказионально. Он ушел на административную работу, а я нашел свое место в маргинальной части беларусского социума. Мы стали все реже встречаться, и о былой интенсивности и содержательности коммуникации приходилось только вспоминать, даже не мечтая о ее восстановлении.

В-третьих, это событие в судьбе самого Владимира Абушенко. И вот на этом аспекте я остановлюсь чуть подробнее.

Владимир Абушенко на Летней школе Летучего университета, июль 2013 года / Фото Летучего университета

Когда-то, еще только приступая к совместной работе, мы с Владимиром обменивались своими представлениями о том, что нам обоим важно и ценно в мировой философии. Мы обнаружили, что с особым интересом и уважением относимся к нескольким героям и персонажам интеллектуальной истории человечества, которые не входят в общепринятый пантеон беларусского или русскоязычного интеллектуального сообщества.

Одним из таких героев был Франц Брентано.

Нельзя сказать, что Франц Брентано — неизвестная фигура в мировой философии и науке, просто он не входит в число хрестоматийных философов и ученых, о которых знают и говорят все. В истории науки и философии он оказывается как бы в тени своих современников и выдающихся учеников, полный перечень которых невозможно привести. Но даже и далеко неполный список впечатляет. Брентано встречался и дискутировал с Гербертом Спенсером, Густавом Теодором Фехнером, Эрнстом Генрихом Вебером, Вильгельмом Виндельбандом. Его учениками были: Карл Штумпф, Антон Марти, Эдмунд Гуссерль, 3игмунд Фрейд, Казимир Твардовский, Алексиус Мейнонг, Томаш Масарик, Xристиан фон Эренфельс, Альфред Кастиль, Оскар Краус... Брентано оказал сильнейшее влияние на развитие философии, психологии, социологии, лингвистики, логики.

Но в данном случае важнее другое обстоятельство. Франц Брентано был скорее «разговаривающим» мыслителем, чем пишущим. Сам он написал очень и очень мало и, в основном, письма.

Ученики же внимательно записывали его лекции. Тома работ Франца Брентано подготовлены и изданы его учениками, которые сделали их на материале его лекций, выступлений, дискуссий.

Не думаю, что Владимир Абушенко как-то ориентировался на судьбу Франца Брентано, или строил свою жизненную стратегию по его примеру и образцу. Но, странным образом, их судьбы в этом похожи. Абушенко сам написал не так много. А то, что он писал, не так волнует и интересует его друзей и учеников, как то, что он говорил, критиковал и оспаривал.

Весь минский интеллектуальный бомонд помнит семинары у Абушенко в Институте социологии. Наша тройка собиралась в моем кабинете в РИПО. Впрочем, мы дискутировали везде, где встречались, независимо от того, чем занимались.

Я бы никогда не догадался, что в своих лекциях он продолжает наши дискуссии и обсуждения, если бы его ученики не записали эти лекции, не отредактировали их и не издали книгу, которую я сейчас читаю.

Я знаю некоторых из учеников Владимира Абушенко. Если судьба его и в остальном подобна на судьбу Франца Брентано, то беларусскую социологию ждет прекрасное будущее.

Если... Нам не дано предугадать... Стратегию своей жизни мы еще как-то можем выстраивать, а вот судьбой нашей распоряжаются совсем другие силы. Другие и разнообразные. Отчасти судьба нашего дела (той самой достойной цели — ядра жизненной стратегии творческой личности) находится в руках учеников. Достойная цель, большое дело. Больше, чем жизнь каждого из нас.

Справка:

Книга Владимира Леонидовича Абушенко «Современная социология: проблемы, рамки, основания» (автор-составитель Андрей Комаровский) издана в ноябре 2016 года в Минске. Книга представляет собой собранные и переработанные учениками Владимира Леонидовича записи лекций, которые он читал в магистратуре Национальной академии наук Беларуси с 2008 по 2015 год. Основная часть средств на издание книги была собрана через краудфандинг. Презентация издания состоялась в Минске 30 ноября 2016 года.

Андрей Комаровский представляет изданную книгу / Фото Андрея Александрова

Текст впервые был опубликован на сайте Летучего университета

Видеозапись презентации книги: