Коммунизм как политическое движение, как учение («научный коммунизм»), как массовое движение появился после Великой французской революции и в результате ее.

Коммунизм как мечта и идеал гораздо старше и французской, и всех других буржуазных революций. И не только потому, что с XVI века о коммунизме мечтали Томас Мор и Томмазо Кампанелла, но и потому, что этим идеалом вдохновлялись левеллеры, диггеры, мюнстерские милленаристы и разные средневековые еретические движения.

Политический и «научный» коммунизм формировались под сильнейшим впечатлением от французской революции. Маркс и все последующие коммунисты самым тщательным образом изучали историю французской революции, причины ее успехов и поражений, включая пиар, методы агитации и пропаганды.

Главным лозунгом французской революции был: «Свобода, равенство, братство». Призывы к «равенству и братству» отчасти роднят пропаганду французских якобинцев и других революционеров с коммунистами и радикальными мыслителями и революционерами былых времен. Но лишь отчасти.

«Равенство» в буржуазном этосе принимается лишь условно — как равенство перед законом и равенство стартовых условий, — тогда как коммунисты требуют безусловного равенства.

«Братство» в буржуазном лозунге является, скорее всего, рудиментом еретических движений и радикальных протестантских церквей, и не очень радикальных, таких как французские гугеноты. Отчасти, требование «братства» проникло в лозунг революции от масонов, розенкройцеров и других тайных обществ, членов которых было много среди самих революционеров и среди тех, кто был предтечами революции. В обществе в целом никакое братство недостижимо, а вот в малых сообществах, церковных общинах и тайных обществах оно служит тесному связыванию членов между собой, достижению высокой ответственности друг перед другом и достижению взаимного доверия. Это особенно важно и значимо в острые периоды: во времена революций, кризисов, войны и прочих испытаний. Когда ситуация в обществе нормализуется, о братстве как-то быстро забывают.

Но главным словом в триаде французской революции является «свобода». Главным и первым.

Идеал свободы придумали не французские революционеры, он так же стар, как и идеал равенства. Но если в древних Греции и Риме идеал свободы был наполнен одним содержанием и смыслом, то тот идеал, которым руководствовались французские революционеры, был сформирован в эпоху Просвещения и мог стать главным и первым только в эту эпоху. Свобода — как главное условие развития человека и общества, как субстанция человека разумного. Свобода верить, свобода мыслить, свобода чувствовать, свобода действовать. И лишь в действии свобода может быть ограничена: «Моя свобода действия заканчивается у твоего носа!» Но свобода мыслить не заканчивается нигде и никогда.

Каждый свободен действовать в своих интересах, пока его интересы не пересекаются с интересами другого. Тут индивидуальная свобода переходит в свободу договариваться о совместных действиях в интересах каждого. Из этой совместной свободы производятся свобода слова и свобода собраний. На этих собраниях участники могут верить во что угодно, отстаивать какие угодно взгляды, но не могут переступить грань индивидуальной свободы другого, свободы верить в другое, отстаивать другое в словах.

Короче, свобода и есть свобода.

Но для коммунистов из всех этих слов важнейшим является «равенство». А свобода может мешать достижению равенства.

Если свобода на первом месте, то равенство возможно в той и только той степени, о которой договорятся свободные люди.

Если первично равенство, то люди свободны в той и только той степени, которая не нарушает равенства.

Таким образом, в триаде Liberté, Égalité, Fraternité первые два слова вступают в противоречие друг с другом, а третье призвано примирить это противоречие на основе гуманизма или сродства людей друг другу.

Для диалектики такие противоречия ничему не мешают, а вот для практической реализации требуются некоторые уточнения. Это Маркс очень хорошо понимал еще в юном возрасте. Если поставить главной целью политической и классовой борьбы достижение равенства, то свобода будет главной помехой для достижения этой цели. Эту самую свободу необходимо как-то ограничить.

Отказаться от ценности и идеала свободы коммунисты не могли себе позволить, в XIX веке никто бы этого не понял и не одобрил бы. Просвещенческое ограничение свободы кончиком носа другого человека совсем не удовлетворяло коммунистов.

Ведь очевидно, что люди не равны между собой, и те, кто в чем-то превосходят других, могут добровольно не согласиться на уравнивание — например, на уравнивание собственности. Если собственник свободен, то его желание или нежелание является ограничением на раздел собственности поровну между всеми нуждающимися. Значит, не получится «всем по потребностям». А если не получится добровольно поделить всем по потребностям, придется экспроприировать. Экспроприация — очевидное нарушение и попрание свободы.

Восставшие против феодала крестьяне не очень заморачивались логическими парадоксами. Если уж решились отобрать помещичью землю, то самого землевладельца просто убивали. Так же поступали красные матросы и солдаты с фабрикантами и прочими буржуями. Освободившись от собственника таким нехитрым способом, восставшие пролетарии и крестьяне просто делили собственность. Но как только она была поделена, она переставала быть средством производства.

Маркс и прочие теоретики коммунизма были вовсе не так наивны. Они изучали не только историю Великой французской революции, но и историю Крестьянской войны в Германии, все остальные революции в Европе и Америке тоже.

Им нужно было принципиальное и теоретическое решение вопроса, а не просто «отнять и поделить».

И для этого был придуман принцип: «Свобода — это осознанная необходимость».

То есть свобода не безусловна, она ограничена необходимостью. Так, человек не свободен как птица — летать не может. Даже плавать не может как рыба. Он тонет в воде по закону Архимеда, не взлетает, а падает по закону Ньютона. Законы природы — это та необходимость, которая ограничивает свободу человека. И ведь не просто ограничивает, а даже помогает ему иногда, когда он осознает законы природы. Осознавая, он даже может использовать их для своей пользы, строить корабли и плавать, надувать монгольфьеры теплым воздухом и летать. Ко времени Маркса и других теоретиков коммунизма человечество покорило уже энергию пара и приступило к электричеству.

Хорошо бы и в политике открыть такие законы, которым человек мог бы подчиняться с необходимостью и не злоупотреблять свободой.

Друг и соратник Карла Маркса Фридрих Энгельс был капиталистом, владел средствами производства, эксплуатировал пролетариат, выкачивал из него прибавочную стоимость, накапливал какой-никакой капитал, из которого кое-что подкидывал Карлу Марксу на жизнь.

Если бы Маркс предложил Энгельсу добровольно и осознанно поделиться своим капиталом и фабрикой с рабочими, что бы на это ответил Энгельс? Он бы согласился с условием, что Маркс докажет ему необходимость этого. Маркс и начал доказывать.

Сначала он доказал, что феодализм с железной необходимостью сменяется капитализмом. А потом заявил, что и капитализм с такой же железной необходимостью сменится коммунизмом. Но Энгельсу это показалось неубедительным, как, впрочем, и самому Марксу. Вот как они рассуждали.

Можно отдать фабрику рабочим, но они не умеют ею управлять. Работать умеют, но делают только то, что скажут им начальство и буржуй Энгельс. Поэтому, если отдать фабрику рабочим, она сразу потеряет смысл средства производства и перестанет приносить прибыль, производить прибавочную стоимость. Рабочих сначала надо научить управлять фабрикой. Отлично, обрадовались Маркс с Энгельсом, и занялись просвещением и обучением рабочих, продолжая эксплуатировать их на фабрике Энгельса.

Рабочие готовы были учиться, и учились. Но не всему, а только тому, что считали нужным и полезным — осознанию необходимости, осознанию того, что коммунизм закономерен и неизбежен. Но другие люди буржуазного общества учились другому и настаивали на своей свободе мыслить.

Эти люди считали неубедительными те законы развития общества, которые Маркс объявил открытыми и такими же объективными, как и законы природы.

Короче, буржуи никак не осознавали необходимости того, что считали необходимым коммунисты. И защищали свою свободу так считать.

И тогда коммунисты пришли к выводу, что рабочие всё уже осознают, и они сознательные, их свобода ограничена их необходимостью, а не кончиком буржуйского носа. И Энгельс в 1871 году придумал название для этой необходимости: «диктатура пролетариата»!

Собственно, всё. После этого никакой ценности в свободе коммунисты больше не видели. Liberté — отменили, Égalité — подчинили классовому принципу, а про Fraternité Сталин вспомнил только в июле 1941 года, когда очухался от первого перепуга.

Разумеется, коммунисты вели себя политкорректно и не утверждали, что «свобода — это рабство». Нет, они просто говорили, что свобода это осознанная необходимость диктатуры. Диктатуры пролетариата.

А поскольку не весь пролетариат сознательный и не очень любит и хочет учиться, то это диктатура не всего пролетариата, а только сознательного, осознающего эту необходимость диктатуры.

Сознательных от несознательных надо отделить, поскольку в диктаторы и гегемоны годятся только сознательные, а несознательных учить и воспитывать. Если не хотят — заставить. Диктатура ведь!

Особо упорно несознательных — учить и переучивать, воспитывать и принуждать быть сознательными. Диктатура ведь — тут все можно, и террор иногда.

Осознать необходимость диктатуры и террора не всем дано. Мягкотелые гуманисты этой необходимости не осознают, тут нужны «холодная голова, горячее сердце и чистые от работы руки». Пролетарии с мозолями для такого дела вообще-то мало подходят.

Ну и так далее! Что я вам буду рассказывать! Пусть историки этим занимаются, это их работа.

Я закончу только тезисом: террор, насилие, диктатура, экспроприация — это всё осознанная коммунистами необходимость.

И они шли и пришли к этой необходимости не по ошибке, не из-за злоупотреблений отдельных садистов и палачей, затесавшихся в партийные ряды, а по ЖЕЛЕЗНОЙ НЕОБХОДИМОСТИ.

Это не закон природы. Поскольку никакого феодализма, капитализма и коммунизма в природе нет. Это все люди придумали. А все придумки людей подчиняются законам логики.

Коммунисты становятся экспроприаторами, диктаторами, террористами, палачами по ЗАКОНАМ ЛОГИКИ. Эта железная логика заложена в самой идее коммунизма.

Идеи, враждебной свободе.

Идеи энтропии, заложенной в коммунистическом понимании равенства.

Идеи, которая вынуждает коммунистов сбиваться в стаю, враждебную всему остальному обществу, и в этой стае (партии, или братии, по Зиновьеву) у них закладывается особое преступное братство.

Никогда, ни при каких условиях не передвигайте свободу на второе место!

Текст впервые был опубликован в блоге Владимира Мацкевича в Фейсбуке:

Смотрите также:

• У рабов нет и не может быть совести. Нет ее и у советского человека!

• Активная десоветизация сегодня актуальна как никогда

• Инициатива Мацкевича: 2017 год — Год антикоммунизма!

• Сто лет коммунизма или Год антикоммунизма?

• Декоммунизация сознания

• Экономические реформы нужно начинать с десоветизации и декоммунизации

• Идеалы коммунизма реализованы?

• Общество исполнителей без господ, хозяев и начальников

• Liberté, Égalité, Fraternité

• Популярно про антикоммунизм

• Коммунизм и коммуналка

• Власть и коммунизм

• Беларусь остается «ментально советской» страной

• Повестка дня для Беларуси на 2017 год антикоммунизма

• Панэльная дыскусія «Рэвалюцыя 1917 года і досвед камунізму для Цэнтральна-Усходняй Еўропы» (Відэа)

• Зло есть зло

• Антикоммунизм, коммуналка, человейник и природа человека

• О чем мы говорим, когда говорим о коммунизме?

• Коммунизм и другие идеологии и нарративы модерна

• Гений Маркса и его грехи

• Как соотносятся теория и практика в коммунизме?

• Стрим-программа «Горизонт событий. Антикоммунизм.BY»

• В СССР было самое худшее образование в мире!

• Коммунизм — это зло!

• Победить дедовщину можно только искоренив советские обычаи и традиции

• Колумнисты и коммунисты

• Коммунисты и государство

• Слезть с иглы коммунизма